Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Сошлись они на том, что Бог ничего не придумал и не сотворил зря, и что особенно это заметно, когда они напиваются «вдрызг» и говорят о вечном. Конечно, они опять напились, как свиньи, я даже обиделась на Серёжу. Он лишил меня ещё недели счастья. Пьяные, они куда-то ходили, пришли недовольные. Ворчали о том, что на улицах одни мужики, и о том, как достают их бабы, если они вот так встают и уходят из-за стола на мокрую, дождливую, холодную улицу, чтобы зажечь бенгальский огонь, взорвать петарду и прикоснуться к своей радости, к своей мечте. В одиночестве, через огонь и взрыв к мечте, в которой женам нет места. А если ко всему привык, то может так статься, что в его мечтах бабам нет места вообще и, тогда мужик – бой, огонь – покой, а возвращение – опять застолье, баба и тоска. Представляете, Сергей Анатольевич, какого мне было все это слушать.

– Так ушла бы, – простонал Сергей.

– Так интересно ведь, – возразила барышня.

Сергей никак не мог вспомнить, как зовут эту не перестающую щебетать барышню, и попросил включить телевизор.

Комнату наполнил чудный голос: «Дай нам, Боже, быть добрее, научи любить». Следом за голосом появилось изображение. Сергей вспомнил всё.

– Кстати, Маринка, о мужчинах и женщинах. Знаю мужчину, который страстно любил эту женщину в то время, когда её ещё никто не знал. До взлёта и чуть-чуть на взлёте. Она взлетела – он помнит, а она вряд ли. Забавно. Если бы было наоборот, забавней бы не стало. Равенство».

– Да ну вас, Сергей Анатольевич, виски попробуете?

Сергей согласно кивнул, и Маринка пошла хлопотать.

На запах спиртного примчался Джеймс Бонд.

Он возмущался и капризничал.

Возмущался своим правительством, российским, американским, иракским и всеми остальными. Он жаловался Сергею на то, что раньше от одного его подвига до другого успевали фильм снять, а он мог отдохнуть. Теперь у него не жизнь, а сплошной подвиг. Но это у него. А у сценаристов сплошная головная боль. Ибо, выполняя задание, он вроде герой, а по выполнению – дурак, предатель. И снова в бой искупать вину, и опять подвиг, и опять дурак.

Капризничал, отказываясь шлёпнуть Маринку по заду и выпить с ней водки.

Сергей ещё не совсем отошёл от островной жизни и, слушая Бонда, странно думал, странно и говорил: «Джеймс – это закон кармы, вечно только движение, вчера мы так жили, сегодня вы. Значит, опыт ещё интересен, ещё не закончен».

– Какой опыт? – шумел Джеймс – Власти не стало. Был Рим, была Персия, Вавилон, Египет, Британия – царица морей, Россия – международный жандарм…

– Не перегибай – вставил своё веское слово Сергей.

– Что не перегибай? – горячился Бонд. – Да, жандарм, и это было правильно. Империя – это концентрация власти, богатства. Насаждение порядка, присущего, вернее отвечающего пониманию императора, диктатора, цезаря, царя. Менялись императоры, но на их опыте крепли умы советников, разведчиков. Что сегодня? Шпана выбирает себе предводителя…

Сергей улыбнулся. Он вспомнил Кису выбранного дворянством своим предводителем. Кто же знал, что процесс так усугубится? Хотя Сталин делал всё, что мог. Но сказал он другое: «У империй есть и другая особенность – объединять народы. Пока собранные ей народы не думают о разъединении, империя жива. Поэтому главной задачей Империй является поддержание веры у народов в её необходимости, хотя бы у 30 % процентов. Хотя наш опыт показал, что этого недостаточно, необходимо 50 %, а лучше 70 %. Это не кормление элиты через привилегии и льготы, не выделение её среди остального населения. Это буквально поддержание идеи единения, вот только через что? Раньше – через силу. Но сила оказалась не очень хорошим объединяющим началом. Сила может удерживать только до поры созревания другой силы. Поэтому империи рушатся. Народы распыляются. У каждого народа появляется свой правитель с имперскими замашками. А так как эти правители ничего в империи, кроме силы и страха, не видели и не чувствовали, то ничего другого и представить себе не могут. Как итог, мельчают и правители, и народы. Они друг друга стоят. Но с другой стороны, если большая сила распадается на малые силёнки, значит, кто-то устал. Расширение, сжатие.

На твоём острове и на моей большой земле это известно очень хорошо.

Чем сильнее гнёт в центре, тем больше желание не признающих чужую силу и власть над собой освободиться. Они уходят туда, где есть свободный ресурс. Их правители в центре считают, что завоёвывают себе новые колонии. Но колонизаторы – то сами ушли от гнёта, хотя часто колонистам принесли гнёт ещё более тяжкий. Просто они другого ничего не видели и не знали. До недавнего времени это была единственная возможность начать новую жизнь. Сегодня изменился, скажу так, стратегический ресурс. Он остался только в виде мыслей. Мыслящих стало много, и мыслей стало много. Если приходит мысль о могуществе над всеми, то она из прошлого. Этих мыслителей, как ни странно, но уже можно жалеть. Если мысль творит любовь, красоту и гармонию, то она из будущего – это вечность, это свобода».