Дженни Хан - Этим летом я стала красивой

Джереми усмехнулся:

– Молли преследовал странный зверек – боком бежал он за ней со всех ног.

Мэй круглый камень нашла на песочке, мал он как мир и велик как одиночество.

И вместе с Конрадом мы закончили:

– Чтобы мы не теряли – тебя иль меня, в море мы снова находим себя [28].

Наступила тишина, и мы больше уже ничего не говорили.

Это было любимое стихотворение Сюзанны, мы разучили его с нею много лет назад, когда были совсем маленькими. Мы гуляли с ней по пляжу, и она показывала нам то ракушку, то медузу. Мы шагали все вместе, держась за руки, и хором читали это стихотворение так громко, что казалось, распугали всю рыбу у берега. Мы знали его наизусть, как «Клятву верности» [29].

– Возможно, это последнее наше лето здесь, – вдруг сказала я.

– Ну уж нет, – сказал Джереми, подплыв ко мне.

– Конрад собирается в колледж весной, а ты в футбольный лагерь, – напомнила я. Хотя то, что Конрад идет в колледж, а Джереми едет на две недели на футбольные сборы, никак не мешает нам собраться здесь и следующим летом. Я не стала произносить вслух то, о чем мы все подумали. Сюзанна больна, и, возможно, ей не станет лучше, а она – та ниточка, что связывает нас.

Конрад покачал головой:

– Не важно, мы всегда будем сюда возвращаться.

На мгновение мне стало интересно, говорит ли он только о себе и брате или обо всех нас. Он тут же добавил:

– Все мы.

Снова наступила тишина, и вдруг у меня возникла идея.

– Давайте сделаем водоворот! – предложила я, захлопав в ладоши.

– Ты все же еще такой ребенок, – сказал Конрад, качая головой и улыбаясь. Впервые я не стала возражать. На этот раз это прозвучало как комплимент.

Я выплыла на середину бассейна.

– Ну же, ребята!

Они подплыли ко мне, мы сделали круг и побежали в воде так быстро, как только могли.

– Быстрее! – кричал Джереми, смеясь.

Мы остановились, и водоворот, который мы сделали, подхватил нас. Я запрокинула голову и позволила течению нести меня.

Когда он позвонил, я не узнала его голос, отчасти потому, что я была полусонная, и отчасти потому, что я не ожидала его услышать.

– Я сейчас подъезжаю к твоему дому. Можно тебя увидеть?

Половина первого. До Бостона отсюда пять с половиной часов. Он ехал весь вечер. Он ехал, чтобы увидеть меня.

Я попросила его припарковаться на углу, а я встречу его, как только мама пойдет спать. Он сказал, что будет ждать.

Я выключила свет и ждала у окна, когда показался свет фар. Я увидела его машину, и мне тут же захотелось выбежать ему навстречу, но я должна была подождать. Из маминой комнаты доносились шорохи, я знала, что она еще полчаса будет читать в постели, пока не уснет. Это настоящая пытка – знать, что он там, снаружи, ждет меня, а я не могу выйти.

В темноте я надела шарф и шапку, которую бабушка связала мне на Рождество. Я закрыла дверь в спальню и на цыпочках прокралась к маминой двери. В ее комнате было темно, слышалось ее тихое сопение. Стивен еще не приехал, и это было мне на руку, потому что он, как и наш отец, спит чутко.

Мама наконец заснула, в доме наступила полная тишина. Наша рождественская елка еще стоит. Мы на всю ночь оставляем гирлянду включенной, потому что так создается впечатление, что сейчас все еще Рождество, и Санта может в любой момент забрести к нам с подарками. Я не решаюсь оставить записку. Я позвоню утром, когда мама проснется и начнет волноваться о том, куда я пропала.

Я аккуратно спускаюсь по скрипучим ступенькам, но как только выхожу из дома, буквально лечу над замерзшим газоном. Трава хрустит у меня под ногами. Я забыла надеть пальто. Шарф и шапку надела, а пальто забыла. Его машина припаркована на углу, именно там, где и должна быть. В машине темно, свет выключен, я открываю пассажирскую дверь, так, будто делала это уже миллион раз. Но нет, я этого еще никогда не делала. Я даже внутри еще никогда не была. Я не видела его с августа.

Я засунула голову вовнутрь, но не села. Сначала я хотела увидеть его. Я должна была посмотреть. Сейчас зима, и на нем была куртка из овечьей шерсти. Щеки покраснели от холода, загар сошел, а в остальном он был таким же, как и всегда.

– Привет, – говорю я и сажусь.

– Где твое пальто? – спрашивает он.

– Не так уж и холодно, – говорю я, хотя на самом деле на улице мороз, и я вся дрожу.

– Держи, – говорит он, расстегивает куртку и отдает ее мне.

Я надеваю ее. Она теплая, но сигаретами не пахнет. Она просто пахнет им. Значит, Конрад все-таки бросил курить. От этой мысли я улыбаюсь. Он заводит машину.