Дженни Хан - Этим летом я стала красивой

– Это я ангел. А Джереми, скорее, херувим. – Он потянулся и сильно взлохматил волосы брата.

Джереми оттолкнул его руку.

– Никакой он не ангел. Дьявол во плоти. – Похоже, что вражда между ними проходила. У парней всегда так. Сначала они дерутся, а потом забывают все обиды.

Мама взяла ребрышко, которое ей отдал Конрад, посмотрела на него и положила обратно на тарелку.

– Я не могу это есть, – вздохнула она.

– Но ты же не умрешь от пятнышка плесени, – рассмеялась Сюзанна и убрала волосы с лица. Она взмахнула вилкой. – А знаете, от чего можно умереть?

Мы все уставились на нее.

– От рака, – торжественно произнесла она. Сейчас она сохраняла самое бесстрастное лицо, на которое только способен человек. Она продержалась так секунды четыре, а потом весело рассмеялась. Она потрепала Конрада за волосы, пока тот не выдавил из себя улыбку. Я понимала, что ему не хотелось улыбаться, но он улыбнулся. Ради нее.

– Послушайте, – сказала она, – это все равно когда-нибудь случится. Но я хожу к иглотерапевту, принимаю лекарства, сражаюсь, как только могу. Доктор говорит, что это единственное, что я могу сделать на этой стадии. Но я не хочу лежать в больнице. Я хочу быть здесь. С людьми, которые многое для меня значат. Хорошо? – Она посмотрела на нас.

– Хорошо, – сказали мы не слишком уверенно.

– Если или когда мне станет хуже, я не хочу выглядеть так, будто провела всю жизнь в больнице. Я хочу хотя бы быть загорелой. Хочу, чтобы у меня был такой же загар, как у Белли. – Она указала на меня вилкой.

– Бек, если ты хочешь такой же загар, как у Белли, тебе нужно больше времени. Ты не можешь так загореть за одно лето. Моя девочка не родилась с таким загаром, она добивалась этого годами. А ты к такому еще не готова, – сказала мама просто и логично.

Сюзанна не была к этому готова. Никто из нас не был.

После ужина мы разошлись паковать вещи. В доме стало тихо, слишком тихо. Я сидела на кровати и складывала одежду, обувь и книги. Я сложила купальник, но мне еще не хотелось его убирать. Мне хотелось немного поплавать.

Я натянула купальник и написала две записки – одну для Джереми, другую для Конрада – «Ночное купание. Встречаемся через десять минут», просунула записки под дверьми их комнат и побежала вниз так быстро, как только могла, развевая за собой полотенце, как флаг. Я не могла позволить лету закончиться вот так. Мы не можем уехать отсюда, пока не разделим на троих хорошее доброе воспоминание.

В доме было темно, но я спустилась, не зажигая нигде света. Он не был мне нужен. Я знала дорогу наощупь.

Я вышла и сразу нырнула в бассейн. Давно я так не ныряла. Последний раз в этом году. А может быть, вообще.

Луна была яркая и белая; я ждала мальчиков, лежа на спине, считая звезды и слушая океан. Во время прилива океан шептал, журчал и звучал как колыбельная. Мне бы хотелось остановить время и остаться в этом мгновении, как в снежном шаре, где навсегда запечатлен один момент.

Они вышли вместе, мальчики Бек. Думаю, что они столкнулись друг с другом на лестнице. Оба надели плавки. Только сейчас я поняла, что давно не видела Конрада в таком виде, мы не плавали вместе с самого первого дня. Да и с Джереми мы только пару раз ходили к океану. Это лето оказалось не особо купальным, только если не считать, что я плавала либо с Кэмом, либо одна. От этой мысли мне стало невыносимо грустно. Может быть, это последнее лето, которое мы провели вместе, а мы даже не поплавали.

– Привет, – сказала я, все еще лежа на спине.

Конрад дотронулся ногой до воды.

– Вода холодная, да?

– Цыпочка, – сказала я и громко закудахтала. – Просто нырни, и все.

Они посмотрели друг на друга. Джереми разбежался, прыгнул и, как пушечное ядро, вошел в воду. Конрад сделал то же самое. Они подняли в воздух тонну брызг, и я нахлебалась воды, потому что улыбалась во весь рот, но мне было наплевать.

Мы подплыли к глубокому краю, и я продолжала грести руками, чтобы оставаться на месте. Конрад подплыл ко мне и, протянув руку, убрал мне челку со лба. Это было мимолетное движение, но Джереми заметил, отвернулся и поплыл дальше.

На секунду мне стало грустно, но потом что-то нахлынуло на меня. От воспоминаний сердце сжалось, как лист в книге. Я подняла руки и закружилась, как балерина. Кружась, я начала декламировать:

– Мэгги, и Милли, и Молли, и Мэй на пляже резвились в какой-то из дней.

Мэгги ракушку нашла, и она пела так сладко, как в море волна.

Милли морскую звезду отыскала – та шевелилась в воде, пятипало.