Максим Кантор - Азарт

– Верно подмечено, такова природа. Мужчина не равен женщине, как это ни досадно для суфражисток. Но мы живем с этим – природу регулирует закон.

– Нет, закон не регулирует. Потому что богатые используют закон против бедных, получая от этого дополнительное удовольствие. Значит, надо научиться получать удовольствие только от труда и забыть о праздных удовольствиях.

– Полагаешь, это понравится людям? Отказаться от радости?

– Отказаться от радости власти можно. Не понравится это только жадным. Но жадных мне не жалко.

А ветер ревел. Август говорил с англичанином, мы слушали их беседу – а ветер нес корабль в темноту. То был уже не ураган, волны уже не вставали горами, но ветер был сильным; удержаться на ногах непросто.

– Не жаль богатых и властных? То есть не жаль элиту. Тех, кто стимулирует развитие, не берем в расчет. И кто же сформулирует эстетику и этику, заложит основы логики и риторики? Кто направит науку и производство? Кто создаст искусство? Давай спросим у нашего художника, – и профессор указал на меня, – интересна ли ему такая утопия? Вы, кажется, рисовать здесь собирались? Творческая командировка, не так ли? Довольны результатом поездки?

Что же я мог ответить? Что картин не нарисовал – это было очевидно. Впрочем, кто же теперь рисует картины. Картина – давно анахронизм. Красками по холсту мазать люди разучились. Теперь инсталляции делают и перформансы. Пописал в баночку – уже, считай, совершил акт творчества.

– Я принял участие в утопии общего труда, – сказал я. – это и есть цель искусства.

– Что за утопия труда без направления работ? Вот как наш корабль «Азарт» – плывет посудина никуда и ни к чему. Надобно знать, какая у рабочего процесса цель

– Цель – справедливое общежитие.

– Справедливо – это когда поровну? Или справедливо – не поровну?

– Тот, кто направляет работу, не должен быть богаче труженика.

– А как стимулировать первенство? Уравнять людей нельзя – они не равны от природы. Англичане, – тут оксфордский профессор пожал плечами, удостоверяя факт, – более развитая нация, нежели, допустим, конголезцы. Отменить неравенство никакой Томас Мор не сможет.

– Отменить неравенство может мораль. Цель искусства – нравственный урок. Значит, художник первым обязан отказаться от привилегий.

– Пустая фраза. Цель искусства – прекрасное. Если мораль построена на отсутствии удовольствий, то мораль – уродлива. Была такая секта – скопцов. Худший вид протестантизма. Кстати, свои общины скопцы называли кораблями. – И профессор засмеялся. – Корабль скопцов плывет? – И добавил совсем грубо: – Полагаете, вашей жене такая секта нравится?

– Это уже несущественно, – страстно возразил Август, – когда жадное, беременное войной общество хвастается своей свободой – это хуже.

– Свободой не надо хвастаться, – заметил англичанин, – свободой надо обладать. Как женщиной. Как капиталом. Как домом. И уже потом – если ты воспитанный человек, разумеется, – ты можешь собственной свободой поделиться с другим.

– Нет, – повторил Август, – свободой нельзя делиться и свободой нельзя обладать. Свобода – общая или ничья.

– Да, Платон так тоже думал, – заметил англичанин, – но в его республике имелись рабы. Кто-то должен на прочих работать. И большевики так думали, но построили концлагерь.

– У нас каждый будет отвечать за всех.

– Если есть больные, с ними как? Старые? Дети? Женщины? Природные идиоты? Им тоже полагается равная доля европейских благ?

– Такая же, как и всем.

– А вот мы, европейцы, между прочим, живем так неплохо потому, что есть Африка. И есть африканцы. Это необходимое в эволюции свободы звено. Прикажешь изменить порядок?

– Если у Европы и есть преимущество, – сказал Август, – то только одно: раньше других понять, что надо отдать привилегии.

Англичанин задумчиво посмотрел на капитана:

– Вот и отдай привилегии. Начнем с тебя. Отдай мне корабль.

– Он взорвет нас! – крикнула моя жена. Она появилась из-за спины английского профессора, кинулась к нам. – Они там заперлись в порохом погребе!

– Все верно, – хладнокровно сказал англичанин. – Яков и Янус сейчас в пороховом погребе.

– Они взорвут все! Взорвут!

Я смотрел на жену, слышал ее слова, понимал смысл сказанного – и ничего не мог ни сказать, ни сделать. Что можно сделать против взрыва? Силы и воля вышли разом. Спасать, строить, мечтать – все это может свободный человек. Но превратить человека в раба и слугу так легко – даже проще, чем лишить его жизни. Достаточно пригрозить. И уже нет человека.