На этом разговор снова прервался.
Куста взглянул на озеро. Где-то в поблескивающем лунным светом омуте плеснула большая рыба. По воде пошли кругами волны, луна плясала у каждой на загривке, разбивалась и нарождалась заново. По берегам чернеющими громадами тянулись к светлеющему небу деревья. Их очертания тоже посеребрила луна.
Куста ощутил, как в нем нарастает что то новое, чистое. Рука его, которой он держал руку Маали, задрожала.
— Маали! — прошептал он. — Маали!
— Что?
— Ты на меня не сердишься?
Девушка ничего не ответила. Ее рука тоже дрожала, лицо ее в темноте казалось горестно-бледным.
— Ты не думай, что я такой… — зашептал юноша. — Иногда и не знаешь, как… и сам уже не понимаешь…
— Куста, Куста!.. — вдруг горько всхлипнула девушка. — Если б ты знал мою жизнь, ты бы все понял!..
Слезы ручьями бежали по ее бледному лицу, грудь судорожно вздымалась, сердце больно колотилось в груди.
— Семь лет я служила на Каарнанурме… — продолжала она всхлипывая, — дни и ночи работаешь… а тебя же еще и ругают… И все это время я ждала: хоть кто-нибудь поглядит на меня… замуж не возьмет, так хоть полюбит, будет думать обо мне… И никого!..
Теперь она уже рыдала, лежа грудью на подоконнике. Куста, у которого сердце тоже тоскливо сжималось, растерянно склонился к ней.
— Никого… — причитала Маали. — Ты… знаю я, чего ты хочешь… Тебе до меня никакого дела нет… Ты как дикарь… Получил свое и пошел… Если бы любил, то не делал бы так…
— Но нельзя же любить по-другому, — сконфуженно ответил он. — И захотел бы — так не смог…
— А как я могу?..
— Ты ведь женщина…
— Так мне и пожить не хочется?.. А, что с тобой говорить!.. Никому дела нет… все смешки да подначки… Как себя помню, только и знай, что защищайся… Что ни мужик, то зверь дикий… только об одном и думает…
Девушка снова заплакала в голос. А ему почудилось, будто над головой рассеялось какое-то туманное облако. Он чувствовал, как от воды тянет сыростью.
А девушка перешла на паляще-заклинающий шепот. Она то и дело хватала парня за руку, порывисто трясла ее, прося о помощи. Потом приникала лицом к решетке и опять говорила торопливым шепотом:
— Куста, миленький!.. Ненаглядный ты мой… Даже слов не нахожу… Ночью, бывало, лежу одна на постели и тебя вспоминаю… Возьму мешок изголовный, обниму, прижму к груди… Ты, ты!.. А то, бывало, посмотрю на тебя за обеденным столом или за работой… какой ты большой, какой сильный!.. А когда ты однажды возле трактира всех курнавереских парней побил… как я тобой гордилась!.. Ты, ты!..
Ее жгучие слезы падали юноше на руку. И тут он почувствовал, что у него тоже увлажнились глаза. Он провел рукой по лицу и даже засмущался…
— Куста, если бы ты меня взял в жены… — прошептала она. — Ты и я… Пошли бы под венец, а потом начали бы свою жизнь… Построили бы хижинку на землях Каарнанурме… Ты бы ходил на работу и я бы работала… И все было бы как раньше… А потом она добавила смущенно и тихо совсем:
— И детки были бы…
— Маали! — прошептал Куста, дрожа от возбуждения. — Маали!
Как по уговору, они соединили губы и поцеловались — и оба при этом улыбнулись. Потом Маали сказала:
— Куста, пойдем-ка лучше домой.
Она отодвинула засов и пошла по мосткам через ручей. Куста, как послушный раб, шагал за ней следом.
На озере снова всплеснула рыба, и поблескивая в лунном сиянии, пошли по воде круги. Все сильнее серебрились кроны деревьев. А под ними по-прежнему царил сумрак.
Двое шли рядом, ни слова не говоря. Бледные, они задумчиво смотрели себе под ноги. Недоставало слов, чтобы выразить боль, бьющуюся в сердце, печаль и счастье.
— Ночь-то какая красивая! — усталым голосом произнес наконец Куста и поплотней запахнулся.
— Да, красивая, — отозвалась Маали. — Слышишь?
Она махнула рукой в сторону клеверного поля, откуда доносился тонкий скрип коростеля.
Они снова несколько шагов шли молча.
— Свежо, — сказал Куста.
— Иди сюда — под платком тепло.
И она взяла его к себе под платок.
— Какая удивительная ночь, — опять в задумчивости проговорил Куста. — Все как во сне… Дома, спят, наверное… И Мари на сеновале…
Маали тихо засмеялась: жалеешь, что не пошел к ней? В этом была еще укоризна, но и нежность. До чего хорош и ребячлив этот мужчина!
Она почувствовала, как он, слегка дрожа от холода, коснулся ее теплого бедра. «Бедняжка! — подумала она. — Он же замерз — из-за меня!..»
И опять не было слов высказать страстную любовь, переполнявшую все ее существо. Была только щемяще-сладкая боль, невыразимая и беспредельная…
Читать дальше