Фридеберт Туглас - Золотой обруч

Вся материнская любовь и нежность слились в колыбельной песенке.

Девочка почувствовала усталость. Теплый воздух, напоенный запахом земли и цветения, расслаблял. И мысли ее начали расплываться.

В них все еще теплилась забота о детках. В последнее время они стали такими бесчувственными, черствыми. Не умеют они ценить материнскую любовь и заботу. Учила она их ходить и разговаривать. Но они ни шагу не сделают сами, а детские помыслы их и желания приходится лишь угадывать по синим глазам. Как бы хотелось, чтобы они хоть раз по-настоящему улыбнулись, радостно протянули к ней ручки и восхитились бы сказкой! Но нет — глухими и немыми суждено им остаться на всю жизнь!

Так пусть им, по крайней мере, приснится сон — такой же прекрасный, как этот весенний день. Пусть почувствуют хоть во сне любовь своей матери, ее заботу о них, пусть почувствуют, как ей скучно! Пусть они глухие и немые — мир сновидений для них все же открыт. Пусть смеются и танцуют, если не наяву, то хоть во сне… Лээни сидела, уронив руки на колени, приподняв узенькое задумчивое лицо. Она набрала полную грудь воздуха, глубоко вздохнула и притихла, неподвижно глядя в пространство.

Перед ней раскрывался кусочек тайного мира природы. Там вздымались замшелые стволы деревьев, ветвистые и кривые, покрытые трещинами, словно ранами, нанесенными им в жизненной борьбе. Наверху сросшиеся узловатые ветви, наполненные живыми соками, извивались, словно змеи. Над ними шатер из листьев и цветов, прорезанный зубчатыми просветами. А внизу во влажном тепле молодая зелень пробивала себе путь, ползла по земле, поднималась по стволам деревьев, стремясь к свету и воздуху. А дальше, за всем этим, обожженные внизу столбы изгороди и просвечивающие сквозь паутину куски неба, поля, леса…

За оградой сада было так тихо, словно там вымерло все. Лишь в малиннике чирикала птичка, а поодаль чуть слышно тиликал колокольчик на шее у жующей жвачку овцы. Но все это своей монотонностью только подчеркивало воскресную тишину и размеренное биение сердца природы.

Лээни закрыла глаза. Ее охватила сонная истома, в которой смешались и радость и печаль. Она не видела и не слышала больше ничего, кроме желтоватого света, пробивавшегося сквозь веки, и потренькивавшего вдали колокольчика.

И вдруг она словно сквозь сон уловила смех и шелест травы под чьими-то ногами. Она вздрогнула, но лень было поглядеть. По голосам она и так узнала подходивших: то были ее сестра Мария и батрак Куста.

Отчего это Мария так раздражающе хихикает? Прямо уши царапает этот смех! Даже здесь не дадут побыть в тишине и покое со своими куклами и мыслями. Придут, станут болтать, смеяться!

Затрещали сухие ветки, зашуршали кусты. Теперь пришельцы уже миновали черемуху. Перед глазами Лээни мелькнула пестрая юбка сестры, такая же кокетливая, как и сама Мария. А теперь они, должно быть, сели, потому что ветви больше не шелестели. Слышались только шепот и смех, смех и шепот…

Лээни устало потянулась. А-а! В груди заныло от долгого сидения. Девочка встала, и перед ее глазами заплясали желто-зеленые пятна.

Над низкой порослью кустарника стал виден весь сад со множеством старых, замшелых яблонь. За ними притулились серые ульи, прикрытые сверху кусками дерна. Дальше росла рябина, а за всем этим высился журавль колодца, словно гигантская рука, угрожающе протянутая к небу.

Потом Лээни увидела Кусту и Марию. Они сидели на пустом улье, опершись спинами на изгородь. Привалившись грудью к плечу парня, Мария теребила и гладила его волосы. Куста держал в руке большой ломоть хлеба с маслом и уплетал его, посмеиваясь, а свободной рукой обнимал Марию за талию.

Так они сидели, и Лээни молча глядела на них.

Вдруг сон и усталость ее как рукой сняло. Она разволновалась, как и те там, у изгороди. Ах, как билось сердце, когда она, согнувшись, продиралась сквозь кусты! Будто молотки стучали в груди. Лээни очутилась за спиной у Марии и Кустаса.

Но, по правде сказать, какое ей дело до всего этого? Пусть сидят, пусть смеются. Она играла своими куклами и опять вернется к ним. Или выйдет из-за кустов и спокойно пройдет мимо, как будто ничего и не было. Да и что, собственно, было? Парень и девушка сидят на улье и смеются, только и всего!

И все же сердце у Лээни колотилось! Затаив дыхание, приоткрыв дрожащие губы, девочка стояла посреди цветущих кустов черемухи.

Куста кончил есть и вытер лицо рукавом. И вдруг обхватил девушку сильными руками и прижался губами к ее рту. Так они застыли на минуту, с запрокинутыми головами… А Лээни смотрела на них, широко раскрыв глаза.