Фридеберт Туглас - Золотой обруч

Маали бежала, и вдруг все это показалось ей смешным: девушка удирает по дороге, распущенные волосы развеваются вокруг головы, а парень длинноного несется вслед — только штаны мелькают. Что, если кто-нибудь увидит?

И страха как не бывало, на Маали напало смешливое настроение. Оглянувшись, она хихикнула:

— Напрасно стараешься — все равно не догонишь!

— Как же, не догоню, черт побери, дожидайся! — пропыхтел в ответ парень.

И девушка представила себе его сердитое лицо и сжатые кулаки.

Опять за свое возьмется, если поймает. И уж конечно, поймает. Девушка изнемогала. Она тяжело переводила дух. Юбка путалась вокруг ног.

Испуг снова одолел Маали. Страх бросил ее в жар. Она собрала все свои силы, подхватила юбку, сбежала с холма вниз к ручью.

Среди высоких кустов ольхи стояла развалившаяся мельница. Года два назад весенние воды с грохотом снесли плотину. Тяжелые бревна плотины развалили ниже по течению еще с полдюжины мельниц. Эти мельницы починили, а здешняя так и осталась. Вода из озера почти вся вытекла. Лишь кое-где среди аира сверкали широкие лужи воды.

Развалившаяся мельница чернела среди деревьев, словно огромный муравейник.

«Туда! — мелькнуло в голове девушки. — Только бы дверь была открыта».

Как раз на берегу ручья, где над тихо журчавшей водой был перекинут мостик, Куста схватил Маали за плечо.

Девушка вскрикнула, в голосе ее послышались слезы. Она вырвалась и, шатаясь, перебежала мостик. А парень, нечаянно ступив на катящееся бревнышко, во весь рост растянулся на росистой траве.

— Ведьма проклятая! — зло выругался он.

Он сердито поднялся и успел увидеть, как Маали скрылась за дверью мельницы.

— Погоди же! — скрежеща зубами, пробормотал парень. — Я тебе не мальчишка, чтобы играть со мной! Погоди!

Упрямо закинув голову, Куста подошел к мельнице и нетерпеливо потряс дверь. Оказывается, девчонка задвинула изнутри засов. В мельнице царила могильная тишина.

— Маали! — позвал Куста, стараясь смягчить голос. — За сколькими дверями я должен нынче упрашивать тебя? Не будь дурочкой, открой!

Под пышными кустами ольхи за мельницей журчала вода. На берегу ручья кузнечик медленно водил смычком: сирр-сорр… И ему отвечал сверчок из мельницы: трийкс-трийкс…

Больше ничего не было слышно. И когда парень, прижав ухо к двери, прислушался, изнутри не донеслось ни звука.

Куста сердито огляделся. Нет ли другого входа? На окне, обращенном к плотине, правда, были выбиты рамы, но зато осталась заржавленная железная решетка. Через эту решетку парень заглянул внутрь. Там была кромешная тьма, только чуть-чуть белели пыльные ступени, ведшие на чердак.

Все другие окна были забиты толстыми досками.

Но он вспомнил, что маленькая дверца у подножия стены вела в помещение, где находилось мельничное колесо, а оттуда можно пройти наверх. Пробираясь ощупью в темноте и хватаясь за размытые водой грязные корни деревьев, он спустился к самому ручью, черневшему, словно могила. В лицо пахнуло холодной сыростью. Где-то вблизи слышалось журчание воды, запахло черной смородиной, под кустом зашуршала лягушка.

С бьющимся сердцем и дрожащими от возбуждения коленями Куста переступал с одного обомшелого камня на другой, все время боясь поскользнуться. Было жутковато в этой тьме, под сросшимися вершинами деревьев. И когда лягушка шлепнулась в воду, он испуганно отступил. Попав ногой в холодную воду, Куста осторожно нащупал пальцами другой камень.

Проведя рукой по заплесневевшей стене, он наконец нащупал и створку двери. Она набухла от сырости, но не была заперта. Петли пронзительно заскрипели, дверь открылась наполовину. Нанесенная водою грязь, скопившаяся возле стены, не загромождала дверь.

Куста вошел в темное помещение и тотчас наткнулся на полуистлевшее мельничное колесо. Желоб, по которому когда-то низвергалась на колесо вода, давно высох, и колесо, некогда вращавшееся и сотрясавшее внутренность мельницы, теперь бессильно замерло.

Парень попытался открыть люк, который вел наверх, в помещение мельницы, но люк не поддавался. Собрав все силы, Куста навалился всем плечом, и ступени лестницы затрещали под ним. Но на люке лежало что-то тяжелое, приподнять его было невозможно. Парень сплюнул, почесал затылок, подумал с минутку и побрел обратно только что пройденной дорогой. Он был словно пьяный.

Посреди ручья он поскользнулся на камне и до колен угодил в холодную воду, натекшую сюда сверху из Пагодских ключей.