Фридеберт Туглас - Золотой обруч

Из города по-прежнему доносился глухой, протяжный гул. Пылали башни и стены на северо-западной стороне, горели длинные ряды окон. Далекие окраины терялись в подымавшемся с реки тумане. Небо за городом лиловело.

Ветер, по-осеннему бурный, к вечеру затих. Над головой, словно остановившись на лету, дремали кучки облаков.

Лицо юноши горело. Уходя, солнце целовало его в лоб.

— О чем ты думаешь? — с испугом спросила девушка.

— О чем я думаю? Если бы ты захотела понять! — И он снова провел рукой по лбу. — Я думаю о жизни, которая в действительности окружает нас. Это тоже сказка, суровая и страшная, но тем более увлекательная. И эта сказка зовет к будущему.

Он сорвал листок ольхи и медленно разорвал его.

Девушка встала, взяла руку юноши и склонилась к нему.

— А мне ты не можешь открыть своих мыслей? Разве я не пойму их? — спросила она.

— К чему говорить тебе о мыслях, зовущих к борьбе и опасностям? Тебе, мечтающей о домике у чистого родника на краю долины? И о том, как двое будут жить там, словно голубки, и питаться печеной картошкой?

— О нет! — рассердилась девушка. — Ты нехороший, если так понял меня. Да, я мечтала о спокойной жизни. Сказал же кто-то, будто счастье — это движение, превратившееся в покой… Так думаю и я. А ты ищешь счастья в буре, тебя манит огонь борьбы!

— Ах, ты все об этом личном счастье! — улыбнулся юноша. — Но в конце концов и я ищу его, только понимаю его шире. Счастье борьбы вовсе не в страдании.

— И все же ты ищешь страдания?

— Нет, голубка, я ищу то, что лежит по ту сторону страдания. И я стремлюсь к покою, но сквозь бурю. Даже если бы мы от своих предков унаследовали богатство и славу, все же общественная гармония не принесла бы нам счастья. Счастье в прогрессе. И его можно достигнуть только ценой борьбы.

Они медленно шагали по склону нивы. Положив руку на плечо девушки, юноша глядел на стену мрака, все выше подымавшуюся над городом. Она росла, словно черное крыло стоглавого дракона.

— Ради этого ты и хочешь броситься в бурю? — прошептала девушка.

— Ради этого, ради этого.

— Чтобы обрести свой покой?

— Я обрету его. Но те, кто последует за нами, не удовлетворятся победой нашего поколения. Они пробьются еще дальше, будут бороться и победят. Такова жизнь.

— Как странно… Словно сказка…

— Такая простая, без всяких выдумок…

— Но ведь иные смолоду довольствуются тем, чего удалось достичь предшествующим поколениям?

— Они… опоздали родиться. Против них мы и будем бороться! На них и обрушится передовая мысль времени. Она словно огненный столб, освещающий ночь. Он подымается и опускается, но никогда не угасает. Подымаясь и опускаясь, он движется вперед, все вперед!

— Вперед, вперед… — прошептала она. — При свете передовой мысли времени… к своему солнцу… вперед…

Они стояли на открытом поле: один — полный молодой веры, другая — робкого изумления перед натиском носившихся кругом мыслей. На фоне черной тучи уже горели вспыхнувшие в городе огни.

— Ты хочешь в этот холодный, бессердечный город, ты ищешь там любви? — продолжала девушка. — И мы пойдем по нему рядом, словно каменные, сами такие же холодные?.. Посидим, милый, прежде чем пойти… Еще минутку сновидений, мгновение для себя…

Они опустились на траву.

— Мой милый, мой единственный… — снова прошептала женщина, прижавшись головой к щеке юноши, обнимая рукой его шею. — Как бы я хотела поцелуями прогнать твои тревоги, своей любовью осветить тебе путь… Мой милый, мой единственный…

Юноша опустил голову на колени к девушке и закрыл глаза.

— Мой милый, мой единственный… Ты помнишь, когда мы познакомились, цвела весна, а ты был усталый после зимних трудов, непокорный… И тогда мы по вечерам приходили сюда, на равнину, и грезили друг возле друга, пока не стемнеет… Потом мы смеялись, потому что это казалось глупым, ребячливым. Теперь осень, и ты снова хочешь ринуться в жизнь. Они ожидают тебя, у них заготовлены для тебя кандалы… И ты все-таки идешь в эту львиную пещеру… О, я готова бросить тебе под ноги свое сердце, чтобы тебе мягче было ступать… Готова расстелить перед тобой свою жизнь… Нет, это не глупо и не ребячливо… Мой милый, мой единственный…

Они помолчали. Объятые темнотой, они слились в одно целое. Их словно окружала мысль, превратившаяся в чувство.

Вдруг резкий порыв ветра промчался по равнине. В темноте зашуршали пожухлые листья.

— Кончилось сновидение! — резко сказал мужчина, вставая.