Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— Ну, вот, пожалуй, и всё. Я кубатурю так: участковый со своим задержанным — это шняга. Никакой убийца, будь он хоть трижды маньяк, во снах являться не может. Кишка тонка. И ещё. Сегодня ночью Кабан к Танюхе опять пришёл. Как наяву. Сказал, что, мол, недолго осталось ждать — и тебе, и твоей доченьке. Никуда вы, говорит, сестрица, от меня не денетесь.

Петя закончил говорить. Он заново прикурил потухшую папиросу и сделал несколько глубоких затяжек, допалив до бумажного мундштука.

— Я вот, не пойму одного. Причём здесь тётка Клава? — поставила вопрос ребром баба.

— А кто тебя в могилу уложил? Не я, и не Панкратыч. Можешь поквитаться. Забить кол в сердце, — Синий невесело ухмыльнулся.

Борода задумалась. Она вспомнила часы на руке Шрама. Стрелки показывали пятнадцать минут первого. Время гибели Ивана. А Малофей божится, что участковый арестовал маньяка в пол-одиннадцатого вечера. Да и плешивый то же самое утверждает. Значит, кто-то другой вырвал горло Шраму? Чем чёрт не шутит, может быть, в натуре, Кабан стал упырём и вылезает по ночам из могилы! Всякие непотребства в жизни случаются.

— Что предлагаешь? — Борода закурила сама и выдала Пете очередную папиросу.

— В двух словах: откопать могилу и воткнуть в сердце кол. Эдак мы кончим Кабана, — Синий был настроен решительно.

— Кто в теме? — уточнила баба.

— Ты, я, Верка с комендатуры. Она, вроде как, шарит в этом вопросе. Ну, типа, знает всё. Когда могилу откапывать, куда кол втыкать… Ещё, Шурку думаю подтянуть. Парнишка толковый, язык за зубами держать умеет, — перечислил по пальцам Петя.

— Кудря? Да, нормальный пацан. Может далеко пойти, — хмыкнула одобрительно Клавка.

— Больше никого не хочу посвящать. Сама понимаешь, дело стрёмное, — Синий задумчиво ковырял землю носком кеды.

— Участковый ваш — бетонный лоб. С таким не договоришься, если заметёт. МУсора остерегаться нужно, — обозначила вероятную опасность Борода.

— Это да. Андрюша Ефимов — с детства идейный. Помню, ещё пионером сопливым был, а уже активность проявлял несусветную: то на макулатуру всю школу гоношить начнёт, то металлолом какой-нить замутит.

Потом в военное училище поступил. Говорят, что ещё звёздочки получить не успел, а уже рапорт накатал, торопыга — в горячую точку, выполнять долг интернациональный. Ну, отправили его туда, пошли навстречу, так сказать! Назад инвалидом вернулся.

Из армии Ефимова комиссовали, как негодного по состоянию здоровья. Голодал бы сейчас на копеечной пенсии, контуженный. Спасибо Грендельману, да Иван Иванычу: один похлопотал в райкоме, второй справочки медицинские выправил-подправил. Взяли в ментовку Андрюшу, с грехом пополам, — рассказал вкратце биографию участкового Петя.

— Автоматчик! — сплюнула со злостью Клавка. Она не забыла, как жёстко «принимал» её участковый.

Кряхтя, выполз на свет Божий Суслонов. Боря выплеснул содержимое тазика прямо с крыльца и, не удосужившись сполоснуть посудину, вернулся в дом.

Прогремел вёдрами Шурка. Капусту из подполья он уже достал, но теперь Малофей захотел воды. Парень спорить с дедушкой не стал и отправился на колодец. Помочь пожилому человеку — святое дело!

Наконец-таки, вырулил из-за угла Панкратыч, с двумя бутылками в руках. Собеседники замолчали. Пропустив вперёд себя плотника, они направились в избу.

Суслонову удалось отозвать Шурку в сторонку:

— Кореш, дело есть. Тока — никому ни слова, идёт?

Услыхав слова «уважаемого» посетителя, Клавка насторожилась. Что там за тайны у плешивого? Борода, обойдя Борю сзади, неслышно подтянулась поближе к «корешам». Шурка заметил её маневр, но не придал этому значения.

— Говори.

— Короче — промблема, Кудря. Боюсь домой появляться. Заболел я. Ну, не совсем заболел, а как это сказать… В общем, букарахи у меня появились. Чешусь! — пожаловался практиканту Боря.

Клавка, не удержавшись, фыркнула. Суслонов живо обернулся, но Борода успела спрятаться за печку. Тем временем присутствующие замолчали.

Однако водитель автобуса не обратил на это внимания:

— Не знаешь, как вывести насекомых? Всё мудьё себе исцарапал!

Расчувствовавшись, Суслонов повысил интонации и почти уже кричал. Таким образом, интимная проблема Борис Борисыча стала достоянием общественности.

— Ты что, у меня в избе инфекцию разносишь, зараза?! — взъярился Малофей. В своё время переболев сифилисом, он страсть как боялся венерических заболеваний.

Борис Борисыч испуганно вжал голову в плечи, поняв, что тайна его стала секретом Полишинеля. Какой позор, стыдобища!