Инга Кузнецова - Изнанка [litres]

Нет, Бель состоит не просто из мякоти. Но и не из направленной на кого-то любви (из неё и тихого звона, возможно, состоит Лыш – правда, я так и не видел его внутренних отсеков). Её любовь не сосредоточена на ком-то одном – она размазана. Когда я врываюсь в камеры Бель, из них порой выпархивают едва различимые птицы и выбегают крошечные Гиги, среди которых мелькает и Лыш. Мимолётно. В первый раз это меня поразило. Может быть, Бель думает о Лыше даже против её воли. Она не осознаёт этого, но о нём помнят её камеры. Всё-таки Гиги – очень странные существа.

Мне вовсе не хочется поглощать мельчайшие копии тех объектов и существ большого мира, которых хранят камеры Бель. Но их и не съесть. Они не имеют питательного плотного выражения. Они и не жидкие. Может быть, это только очертания, оторванные от других свойств. Они так быстро промелькивают, что я не успеваю их коснуться.

Не знаю, почему я не видел такого в Ма. Может быть, тогда я ещё был слишком голоден, слишком жаден, слишком врезался в сытную мякоть. Она будоражила меня: я думал о питании, забывая обо всём другом. Вернее, ни о чём не думал.

Я тогда ещё не понимал, что, обладая статусом полусущества, я могу долго существовать без еды. Теперь я это точно знаю, как и то, что с каждым новым Хозяином моя тяга к познанию его свойств только увеличивается.

Бель состоит из ярких пятен, птиц, травы, крошечных Гигов и другого увиденного.

И ещё ей важны звуки, приходящие извне. Её камеры не запоминают их (в отличие от тела Лыша, я думаю). Бель захвачена музыкой и превращает её в ветер движений (а Лыш… думаю, внутри него музыка непрерывно звучит).

– Такая музыка подойдёт? – спрашивает она у Гигов, которые пришли к ней вечером. Я слышу звонкие и грубоватые голоса; все они свежи и неосторожны. Это молодые Гиги.

Я сейчас не ем Бель. Я сижу у неё в глотке и прислушиваюсь к колебаниям её узкого тела. В горле её разливается кисловатая сладость. Бель покачивается очень плавно. К ритмам её тела примешиваются учащённые ритмы чужих лопастей. Они трогают Бель. Она грустна. Я понимаю: Бель прощается с прежней жизнью. Всем нравится Бель, и она покидает всех.

Гром твёрдого и звонкого – чего-то принадлежащего Гигам, из которого они не состоят. Чего-то извне. Под громом мерный глухой шум и звуки заглатывания. Я знаю, как звучит гигантское поглощение пищи. Бель ничего не ест. Тело её совершает повторяющиеся плавные колебания, не имеющие отношения к наращиванию жизни. Она молчит и точно выхвачена из общего гомона.

Раздаются неловкие, скрипловатые голоса:

– Бель, иди ко мне. Посиди со мной.

– Нет, Бель, со мной. Или потанцуем?

– Чёрта с два. Она уже мне обещала.

– Да ладно. Разве тут по записи?

– Ха-ха-ха-ха (скрипящий, скриплый, разваливающийся на части звук).

– Ну и дурацкий у тебя смех, бро.

– Ха-ха-ха (ага, этот звук – «смех»; просто гигантский длинный выдох-выброс неупакованной энергии).

– Не волнуйтесь, дети, её хватит на весь этаж.

– Ха-ха-ха. На всю общагу! Бель, они растащат тебя по кускам.

И совсем другие, невысказанные слова теснятся за этими, легко и глупо вылетевшими из горла псевдохозяек. Они хотят быть как Бель. Они хотят быть Бель.

Гиги иногда хотят отказаться от своей сущности – я пока не знаю, зачем им это.

Бель молчит.

Грубые голоса:

– Чур мне нога. О, божественная нога!

– А мне другая. О, дайте мне эту ногу!

Внешние силы раскачивают тело Бель. Странно, что она не обращает на это внимания. Где она сейчас, в какой реальности? Сдвинутой назад или вперёд? Там, где она говорила с Лышем, или уже там, где никого из этих не будет?

Кстати, а где тот угрожавший Лышу Гиг? Я не слышу его отталкивающего голоса.

– Фу! Парни, не надо пошлости, – неестественно-высокие звуки.

– Вы просто ревнуете, девочки.

– Фи, – так звучит неуверенность и неточность.

– фу, – так звучит неуверенность и неправда.

Да, Гиги, похоже, часто говорят совсем не то, что формируется у них внутри. Почему, зачем? Неужели для того, чтобы получить какое-то непонятное преимущество над другими? Но ведь разница в характере звуков всё равно слышна. Ненастоящая речь не связана с телом-миром, его глубиной. Она случайна и будто сразу сама готова разрушиться.

– Бель, не улетай.

А это сказано с грубоватой нежностью.

– Скажи, что передумала. Да?

– Без тебя всё будет не то.

– Не то, Бель.

Эти слова звучат по-настоящему, и Бель наконец нарушает молчание (я вижу всполохи света и мельканье фрагментов гигантских тел – в мгновенья её звуков-выдохов – и вижу, как мои подобия летят к тем фрагментам Гигантов):