Мария Свешникова - Квартира № 41 [litres]

– Ошибка карт, все, что вы ищете на Борисовской улице. У нас тут Борисовские пруды. Чуете разницу? – Она вдруг принюхалась и заметила, как собака пускает аккуратную струйку прямо на ее туфли.

– Да вас надо с собой на переговоры брать! Вы ж любого продавите! – подметил мужчина, глядя на Надю, и, чуть замешкавшись, добавил: – Игорь! – протянул он руку.

Игорь был невысоким, крепеньким, как лесной боровичок, и немного неуклюжим. Коротко стриженный, чтобы скрыть редеющие виски и лысеющий затылок, он мог бы сойти за бритоголового бандита, если бы не очки в прозрачной оправе и не интеллигентные узкие, аккуратные черты лица: заостренный подбородок с ложбинкой и ровно очерченные скулы. Ему бы программы на телеканале «Культура» вести, поговаривали иногда в его родном городе Соль-Илецке.

В старших классах Игорь подрабатывал диджеем на дискотеках, носил бакенбарды, никогда не отказывал себе в дорогих сигаретах, которые ему привозил двоюродный брат из Америки, и любил блондинок.

Женщины вроде Нади были для него в диковинку. Таких он опасался и старался с ними не связываться, считая высокомерие крайне разрушительным человеческим недугом.

– Я бы пожала вам руку, но у меня, как видите, бродячая собака, которую я пытаюсь реанимировать уже полдня. И которая только что на всех нас написала. Я Надя, – пошла она на уступки.

– Надежда. Веры и любви не хватает для комплекта. – Игорь коснулся локтя Нади, вроде как поддерживая не то ее, не то собаку во время подъема по лестнице. Когда они наконец выбрались из подвального помещения в серую унылую осень, Надя обернулась и ответила:

– Ну, знаете… Зато надежда умирает последней. После веры и уж точно после любви.

– Черт с ними. Давайте кофе выпьем! – предложил Игорь, хотя кофе категорически не пил. От любых проявлений кофеина сердце начинало стучать, как отбойный молоток.

– У меня собака и поиски ветеринарки, – шикнула Надя, стряхивая с пальто шерсть.

– А после них? – Игорь не отступал.

– Тогда езжайте за нами. Или вместе с нами, – больше не петушилась она.

– Или вы пересядете ко мне, – изворотливо пытался Игорь настоять на своем.

– Нет, уж лучше вы ко мне, будете держать собаку и чертыхаться, как я мерзко вожу машину. Ах да, и до радиоприемника дотрагиваться я запрещаю.

Когда Надя кем-то очаровывалась с первого взгляда, организм сразу включал инстинкт самосохранения и своим холодным тоном вроде как отпугивал объект, излучающий опасность, способный нанести ей колюще-режущие в область нижней чакры. Однако у Игоря эти холодность и неприкрытый сарказм включали режим «получить во что бы то ни стало». Он безропотно припустил за ней следом.

– Слушайте, почему вы заранее так негативно ко мне настроены? – Игорь шел, чуть отставая. На высоченных острых каблуках Надя была выше него практически на голову. Он не мог до конца понять, смущало его это или, наоборот, радовало, но поравняться с Надей на пути к машине он так и не решился. Хотя, возможно, его просто настораживал слюнявый бродячий пес с перебитой лапой.

– Что вы, это не негатив, а скорее реализм.

– Реализм? Послушайте, Надя, только конченая идеалистка будет тратить полдня на поиски ветеринарки для собаки, которая не имеет к ней никакого отношения.

– Ну, конченая или не конченая – это жизнь покажет, а пока лучше откройте дверь и расстелите там одноразовую пеленку, – выдала она поручение.

Игорем уже много лет никто не командовал. У него не было ни начальников, ни шефов, лишь партнеры, которые, конечно, могли с ним поспорить, но крайне уважительным тоном. И тут эта высокомерная веснушчатая выскочка… Что она о себе возомнила?

Хотя, что скрывать, Игорю это понравилось.

– Игорь! Вы не обижайтесь, если я была грубой, – обмолвилась Надя, когда они уже забрались в машину. – Я просто устала. Не принимайте на свой счет.

– Вам сложно будет мне поверить, но я вообще не умею обижаться на людей, что бы они ни делали.

– Так не бывает. Вы что, адепт тайного общества или сектант? – в шутку ерничала Надя.

– Да, – без всякого смущения ответил Игорь.

Надя не поверила ему и скомкала губы в полуулыбке.

Игорь родился в середине семидесятых, под Оренбургом, в городе Соль-Илецке, известном колонией «Черный дельфин», где отбывают пожизненный срок разномастные душегубы.

Мать Игоря работала на бальнеологическом курорте, в восстановительной больнице, сначала санитаркой, а потом доросла до завхоза. Отец же служил надзирателем в колонии. Он был человеком хладнокровным, жестким и крайне безэмоциональным. Мог, например, за семейным ужином абсолютно ровным голосом поведать историю очередного каннибала, который написал кулинарную книгу по мотивам своих изуверств.