Юлия Рябинина - Только не я

Он подходит к окну, выглядывает на улицу и задергивает штору.

– Только, сука, хотел хоть день отдохнуть в тишине и спокойствии, но нет, вам скучно, видите ли, стало, поразвлечься решили.

Несколько широких шагов, и мужик стоит передо мной, лицом к лицу, глаза в глаза, дышит на меня перегаром, мудак. Я весь сжался, напряг мышцы в ожидании удара, но он не трогал.

– Не слышу ответа, Тими, – выплевывает он мне в лицо.

На его щеках заходили желваки, напряглись так, что еще немного, и порвутся.

– Никто не веселился, Лев Владимирович, – цежу сквозь зубы.

Резкий удар в живот, и я сгибаюсь пополам от боли. Мразь. Этот упырь точно знал, куда бить. В правый бок, туда, где и так живого места не осталось, все перекроено по несколько раз.

– Я задаю вопросы, а ты мне на них коротко и четко отвечаешь, понял меня? – он хватает меня за челку и тянет голову вверх, заставляя смотреть в глаза. – Больно, что ли, Тимофей?

В голосе иронии столько, что хочется вгрызться ему в горло и разодрать его.

– Да ты врешь, – уголки его губ приподнимаются в улыбке, но в глазах лед. – А как ты думаешь, ублюдок, этой девчонке не больно? А ты знаешь, мразь, что у нее разрывы внутренних органов есть? Знаешь?

Он дергает за волосы, а я сцепляю зубы, чтобы не заорать.

«Дебил, нахера я лез туда? Ну, ничего, – думаю про себя, – будет, Волков, это тебе уроком».

– Нет, – опять сквозь зубы отвечаю ему.

– Кто это сделал? – шипит он.

Этот мудак меня что, хочет стукачом сделать? Он точно конченный придурок.

– Я не видел, девчонку нашел, когда покурить вышел.

– Ты это серьезно? – он удивленно поднимает бровь. – По твоим глазам вижу, что не врешь, – улыбается он во весь рот, и снова удар левой в правый бок заставляет согнуться пополам и закашляться. – Но знаешь, что, Волков? Нутром чую, где-то в промежутках своего рассказа ты мне что-то недоговариваешь.

Он подходит ко мне вплотную, мой взгляд утыкается в его черные лакированные ботики. Тварь, сука, ну он же прекрасно понимает, что когда я выйду отсюда, я его раздавлю. Раскрою мудака на ленточки, потом сожгу и в яму с дерьмом высыплю пепел.

Повисшую минутную тишину нарушила трель телефона на столе Левы. Звонил городской.

– Ну, ты видишь, что происходит, Волков? – скорее всего, этот вопрос он озвучивает просто так, баз требования ответа. – Не верю, что вселенная хочет заступиться за тебя, поэтому…

Он заносит ногу, и я уже приготовился почувствовать разрывающую все кишки внутри боль, но тут опять раздался телефонный звонок. Мужчина в сердцах чертыхается и толкает меня носком ботинка в бок.

– Выметайся отсюда мигом, – ругаясь, Лева разворачивается на пятках и подходит к столу. – Терентьев слушает, – его голос уже принял оттенок деловитости, и все шипящие и плюющиеся звуки пропали. – Я сказал, пшел отсюда, – шикает он на меня, и я в полусогнутом положении выхожу из кабинета.

Черт. За дверью прислоняюсь к стене. Расправлять спину не тороплюсь. Надо, чтобы немного успокоились внутренности. Улеглись на места. Две минуты пришлось потратить на то, чтобы хоть как-то восстановить трепещущие кишки в животе. Урод.

Выпрямляюсь почти в полный рост и медленно вышагиваю в направлении нашего корпуса. В голове и в груди сейчас только одна мысль.

«Месть».

– А я тебе говорил, Тим, нехер было строить из себя супергероя, – из-за угла мне навстречу вышли Михей с Леней. – Че, крепко влетело?

Парни тут же с двух сторон встали, под руки хотели подхватить. Именно так, как это было раньше.

– Не надо, все нормально, – буркнул я и дальше пошел молча, ни слова больше, либо просто взорвусь.

– Тим, надо рассказать, – Леня вдруг выходит чуть вперед и становится ко мне лицом, но не останавливается, продолжает идти задом, потому что знает, что сейчас ко мне лучше не лезть. По его лицу вижу, что переживает.

– Нет, осталось совсем немного, да и отцу не хочу жаловаться, мне еще с ним не хватало лишних проблем, – то ли сам себя убеждал в этом, то ли фиксировал во вселенной свое желание.

– Тим, – начал было Миха, но потом вдруг замолчал.

Я покосился на него, но парень поджал губы и больше слова не сказал.

Добравшись до комнаты, я сразу увалился на кровать и наконец-то расправил тело. Бля, как же все болело. И опять в груди все сжалось то ли от жалости к себе, то ли от несправедливости в принципе. Ненавидел такие вот моменты. Они только усугубляли мое внутренне равновесие, и наружу так и рвался тот Волков, которого я пытался задушить, чтобы не вляпаться никуда до того момента, пока не выйду отсюда.