Алексан Аракелян: Поиски натуры

Это была только мысль. Но мысль, вошедшая в него и захватившая его тело. Она сидела в нем, пока не осталась там одна.

Он как бы отдалился от своей женщины и первый раз за эти годы увидел ее открытыми глазами: большую, властную, с обвисшей на шее кожей. Он понял, что уедет.

Он стал смотреть на нее другими глазами. Она была умной женщиной и знала этот взгляд. Взгляд мужчины, который не видит.

– Я уезжаю, – сказал он.

Взял немного денег, так как не хотел, чтобы она подумала, что он не вернется. У нее было много денег, и он ощутил этот капкан, который может его не отпустить. Впервые он почувствовал себя добычей, и что женщина смотрит на него именно так. Инстинкт подсказал, что не следует проявлять угрозы невозвращения, и он повторил:

– На несколько дней.

Он нарочно взял с собой мало денег.

Самолет прилетел утром. Было холодно, и уже лежал снег. Перед глазами появилась она, какой он ее запомнил: в белой куртке, с распущенными волосами, а с ней вместе появилось тепло, и он улыбнулся. Время. Оно, кажется, не тронуло его…

«Это было вчера, – подумал он, – надо только проснуться, прикинуться больным, дождаться, пока мать уйдет на работу, и – наверх, к солнцу, на четырнадцатый этаж».

Он взял такси и назвал улицу. Двери в подъезде его дома были те же, бледно-голубые. Внутри было холодно, это он почувствовал сразу. Зима только начиналась, солнца не было, а еще у него здесь давно не было дома. Он стал подниматься на восьмой этаж.

Утро. «Может быть, ее давно уже здесь нет?» – подумал он. Но он так долго шел к ней, что эта мысль застала его уже перед самой дверью ее квартиры. Когда рука уже была на звонке, он нажал кнопку.

«О чем она спросит?» – подумал и растерялся. И все эти долгие минуты размышлял только о том, что ответит, если откроет она. А он допускал только это. В этот момент ему казалось, что у него в руках школьный ранец.

– Кто там? – спросили из-за двери.

Женский голос. Уже хорошо, что женский. Он ответил:

– Ваш сосед снизу.

Он сказал это машинально, когда дверь открылась. Это она. Одного с ним роста. Голова туго обвязана платком, а глаза были такими же синими, похожими на синеву весеннего неба, отчего и остались у него в памяти. Он заметил круги под глазами.

Разговор продолжила она.

– Вы, наверно, внук тети Кати? – спросила она.

– Нет, – произнес он. – Я тут жил, а вообще, – продолжил он, – я хотел бы войти и поговорить с вами.

– О чем? – спросила она.

«Действительно, о чем?» – подумал он.

– О любви, – ответил он, – и о солнце, и о вас.

Странный ответ. Ответ, после которого в наше время звонят в милицию или в психиатрическую больницу, но он сказал ей правду. Он понимал, что его попросят уйти, но ему стало легче.

– Необычный ответ. Ты можешь войти, – сказала она.

Он снял туфли, потому что помнил, что в Сибири, прежде всего, снимают туфли и не пользуются тапочками. Она была в тапочках, предложила и ему, пошла вперед, в гостиную.

На журнальном столике в пепельнице горела сигарета. Рядом с пепельницей – кучка лекарств. Пианино и половики, доставшиеся в наследство от бабушек, села на диван.

– Сейчас докурю и принесу кофе. Вам чай или кофе? – спросила она.

– Мне лучше кофе, но лучше очень крепкий.

Она вдыхала в себя дым и думала, как ей подняться, потому что сегодня она была намерена лежать. Она знала, что жить ей оставалось недолго: не хватало денег и помощи.

«Он такой высокий, сильный. У него необычная речь и взгляд, – подумала она. – Где же ты был, милый, почему пришел, когда мне уже пора?..»

– Вы могли бы себе сами сделать кофе, – попросила она, – а мне чаю? Простите меня, но я болею, и мне это тяжело.

Он вышел на кухню и сварил себе кофе, а ей чай. «Она вся прозрачная, – думал он, – но так же красива! В ней чего-то нет, и в то же время есть, что-то очень знакомое. Это «знакомое» испугало его, он понял, что в ней есть то, что он уже знал. Пустота. Чего пока он не чувствовал полностью, но это точно уже было. «Поэтому она так бледна», – подумал он.

– Ты жил внизу? Да, – сказала она, – теперь припоминаю мальчика, который почему-то всегда спускался сверху. Он улыбнулся, и пустота исчезла. Но остался страх, потому что на столе лежали лекарства. – Что ты делал наверху?

– Сначала я нашел для себя тепло и солнце, а потом ждал тебя.

– Ты долго ждал…

Она подумала о своей жизни с мужьями, детьми и внуками, которые уже далеки от нее. Она не сказала никому, что больна. И не потому, что они не были нужны ей, а, может быть, потому, что еще ждала чего-то, что должно было произойти в ее жизни.