Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Не так давно отец с великим трудом раздобыл несколько рулонов проволочной сетки, чтобы сделать ограду на спортивных площадках в школьном дворе. Ночью часть рулонов украли. Пошли слухи, что их утащила уборщица с помощью кого-то из старшеклассников. Отец отреагировал без промедления.

– Я ей такого дал пенделя! – с мрачным удовольствием сообщил он вечером маме. – По заднице. И все ей сказал, кто она есть!

– Она ведь пожилая женщина! – ужаснулась мама.

– Как воровать, так не пожилая.

Впрочем, тренируя своих баскетболистов, отец вел себя сдержанно, редко выходил из себя. Скорее всего объяснялось это тем, что команду он отбирал очень тщательно, с поразительным чутьем распознавал, имеются ли у мальчика или девочки необходимые спортивные задатки. И сразу же, резко и безжалостно, отсеивал тех, кого считал ленивыми, неуклюжими, словом, бесперспективными. А потом упорно и терпеливо лепил из выбранных сплоченную команду, добивался сыгранности, устанавливал железную дисциплину. Заставлял их понять, что баскетбол – это командный спорт. Вот на это у него хватало терпения, вот тут он почти не срывался. Но даже и срывы его здесь срабатывали. Набьет морду кому-то, кто нарушил его железные правила, тот либо уйдет из команды, либо навсегда запомнит урок.

Среди тех, кого он принимал в команду, были ребята, от которых другие учителя счастливы бы были избавиться. Они хулиганили в школе и на улице, выпивали, покуривали марихуану. А кое о ком поговаривали, что этого бандита вот-вот посадят. Отца репутация кандидатов не смущала! Разговор с такими был коротким, простым и деловым:

– Бросишь заниматься ерундой, сделаю из тебя хорошего спортсмена.

И ведь делал! Всем бы учителям иметь такой ключ к душам сбившихся с пути мальчишек.

Хорош он был, когда во время тренировки командовал, хорош – когда показывал. Вот он берет у кого-нибудь из ребят мяч, отбивает об пол «троицу», приподнимает мяч над головой, приседает – и, как пружина, но мягко и плавно выпрямляясь, почти взлетая, кидает мяч вверх… Мяч скользит в сетку и проходит сквозь нее, как невесомый, как будто это не мяч, а мыльный пузырь.

Повтор – и опять то же самое.

В тренерстве отец нашел себя, это было его призвание. Даже когда нездоровилось, когда одолевала астма, он, если мог передвигаться без приступов удушья, тащился в школу. На тренировках, ему становилось лучше. Он и говорить-то не мог громко, в полный голос и, в основном, управлял руками, как дирижер оркестром.

Меня и сейчас поражает, как ребята научились воспринимать эти команды. Ведь в игре ни на секунду нельзя выпускать из поля зрения ни мяч, ни партнеров.

Так было на тренировках. Но не на занятиях с классом. С обычными учениками отец не церемонился, с ними ему было не так интересно, они давали гораздо больше поводов для раздражения. И у ребят росла неприязнь к неприветливому, грубому учителю.

Деда моего обычно называли Ёсхаимом, сокращая его настоящее, слишком длинное имя – Юсуп Хаим. Отец употреблял, как отчество, первую часть имени деда. «Амнун Юсупович» – так ученики обращались к отцу. Но между собой они называли его иначе.

Мне даже кровь в лицо ударила и что-то сжало горло, когда я в первый раз услышал, какую кличку дали отцу. Услышал от Эммки. То ли обидно было, то ли стыдно, то ли всего понемножку. И за кого – за себя, за отца, за нас обоих?

А как-то, зайдя в отцовскую школу, я увидел во дворе на заборе надпись. Крупными буквами было выведено… Ну, что именно, мне повторять не хочется. Но для меня в издевательской надписи оскорбительнее всего было одно слово: «Шушара». Это и была кличка отца.

Что такое «Шушара» мы в те годы знали очень хорошо. Большая злая крыса, персонаж книги «Приключения Буратино», всем была знакома и по книге, и по незадолго до того вышедшему фильму, весьма популярному. И я с горестью признавался себе, что ученики моего отца, в общем-то, довольно точно уловили сходство между ним и этой крысой: оба длинноносые, сварливые, злобные.

Эммка лежала в постели, вытянув перед собой загипсованную ногу, и болтала без умолку. Что-что, а поболтать сестренка любила. В пылу разговора она неловко двинула ногой – и чуть охнула, прикусив губу.

– Больно? Очень? – спросил я.

Сестренка кивнула.

– Ну, не все время. Больше как-то ноет. Главное – не шевелить. Но это ладно, а вот ше-есть недель!

Моя сестренка – существо, сочетающее в себе несовместимые, казалось бы, черты характера. Какие из них в данную минуту проявятся, предугадать невозможно.