Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Попавшись раз-другой, мы с Юркой научились ходить по крыше бесшумно, без единого «выстрела». Ноги надо переносить медленно, осторожно, стараясь наступать только на швы между листами железа… Словом, требуется большое искусство.

Мы благополучно проделали этот трудный путь и оказались над двором нашего соседа Самыка.

Это был настоящий узбекский двор, его можно было бы с успехом демонстрировать на любой сельскохозяйственной выставке именно под таким названием. Почему на сельскохозяйственной? Потому что огород на этом дворе, не таком уж большом – лишь немного побольше дедова – был замечательным, просто образцовым. На грядках стройными рядами стояли кусты помидоров, подпертые палочками. Помидоры выпирали во все стороны, такие громадные и мясистые, что, казалось, подпорки не выдержат. Плети огурцов выглядели ничуть не хуже. Стручковый перец, всякая зелень для салатов – в Узбекистане знают толк в съедобных травах – все это буйно росло, кудрявилось, наполняло двор вкусными запахами.

Самык держал и скот – корову и черного, свирепого быка. Сосед очень ценил этого быка – вероятно, он был хорошим производителем, а Самык жаждал умножить свое стадо. Играя на улице, мы не раз наблюдали, как Самык выводит своего быка пощипать травку на берегах Анхора. Вокруг могучей бычьей шеи была обвязана толстая веревка, заменявшая поводок. То ли она раздражала быка, то ли, попав на улицу, он опьянялся надеждой получить свободу – только он тут же начинал рваться, храпеть и пытался избавиться от ненавистной веревки. Голова его пригибалась, глаза наливались кровью. Мускулистый Самык изо всех сил тянул за веревку, стараясь вести быка вплотную к стене. Бык сопротивлялся – тоже изо всех сил… Очевидно, потом, дойдя до травки, бык отвлекался, успокаивался, а может быть воображал, что уже свободен. Но здесь, в переулке, он продолжал бесноваться, храпел, брыкался и пытался боднуть Самыка. И однажды, как нам рассказывали, ему это удалось. Бедному Самыку пришлось неделю пролежать в постели. Но все обошлось и наш упрямый сосед продолжал выводить быка на травку.

Во дворе бык вел себя гораздо спокойнее. Стоя под навесом возле задней стены нашего дома, он целыми днями тупо и сонно глядел перед собой, мечтая, может быть, о возможности кого-нибудь боднуть. По крайней мере, мне так казалось всякий раз, когда мы с Юркой забегали к соседским мальчишкам. Корову же мы обычно видели стоящей на привязи посреди двора. Она постоянно что-то жевала и с губ ее стекала слюна. По временам, вытянув шею и приподняв голову, а хвостом оббивая бока, корова начинала мычать. Она мычала так долго и так жалостно, будто была самой несчастной и обиженной коровой в мире. Но хозяева ее этого не считали и были правы. За быком и коровой они следили, хорошо их кормили, чистили. Навоз складывался у одной из стен штабелями, а когда он подсыхал, им удобряли огород и плодовые деревья. Не удивительно, что здесь все росло, как на дрожжах.

Семья была многодетная, но мы с Юркой знакомы были только с тремя сыновьями Самыка – Салахуддином, Нигматом и Паккыем, нашими ровесниками. Близкой дружбы не было, просто время от времени играли вместе. Но о том, что делается у соседей мы знали довольно хорошо по доносящимся с их двора звукам. Обычно именно они пробуждали нас с Юркой, если мы ночевали на топчане под урючиной.

Двор просыпался ни свет, ни заря. Утро начиналось звонким голосом хозяйки, готовящей на летней кухне завтрак, дробным стуком ее ножа о доску, бряканьем посуды. Затем раздавался стук топора: кто-то из сыновей рубил дрова. Звук был не резкий, приглушенный, он доносился с другого конца двора, но почему-то пока он звучал мы уже не слышали голоса хозяйки. За то когда топор замолкал, становилось так тихо, что мы при некотором усилии могли услышать, как фырчит на сковородке жарящийся в масле лук. Потом под говор хозяйки начинал постукивать по сковороде кафкир и до нас долетал соблазнительный запах жареного…

– Паккый! Нигмат! Все к столу! – звонко кричала мать. Тут начинался такой гам, такой перестук мисок и ложек, доносились такие ароматы, что мы с Юркой вскакивали и мчались умываться, чтобы поскорее получить свой завтрак.

Мне эта дружная семья нравилась, Юрке – тоже. Но это нисколько не мешало нам совершать налеты на абрикос Самыка. Более того: я думаю, что Юрка считал его отчасти своим – поскольку этот абрикос рос так близко, виден был с нашего двора, а плоды его можно было срывать, находясь на собственной территории, то есть, на крыше.