Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

– Хочу поговорить с тобой, сокол, – важно произнесла курица, – сильно обеспокоена твоим негативным поведением, в котором заметна обида на весь белый свет, который ты клюешь почем зря…

Сильно изумился сокол куриным словам, настолько изумился, что не тронул курицу. Он всегда считал свою охоту следствием удовлетворения голода и инстинктов. Ему нравилась охота, нравилось проливать кровь и есть свежее мясо. Такой он был по природе своей. А тут курица ведет речь о непонятных обидах. Он прислушался.

– Знаю твою нелегкую судьбу, сокол, вечно ты без крыши над головой, вечно ты подвержен стихиям, – продолжила курица, – и у меня были нелегкие времена, когда я была обижена на весь свет. У меня забрали мое первое яйцо, и я возмутилась. Стояла на грани жизни и смерти, изгнания из курятника. Тебе надо быть позитивнее, отбросить все свои обиды – и тогда у тебя появится шанс быть в нашем курятнике, клевать зерна вдоволь и особо не работать.

– С чего ты, курица, взяла, что я на кого-то обижен и хочу в ваш курятник? – спросил сокол. – Я веду интересную свободную жизнь, летаю на просторах, где еды бродит предостаточно. Какие обиды?

– Как же без обиды можно терзать других? – упрекнула курица, поскольку иного посыла к нападению на ближних и не мыслила. – Конечно, обижен. Мы все тебя не любим за твои мстительные выходки. Ты даже кур из курятника таскаешь иногда. Разве можно допускать такое святотатство? И после этого ты рассчитываешь, что тебя возьмут в курятник? Тебя там боятся и ненавидят. Забудь все обиды, ты же талантливый и сильный, найдешь применение себе на нашем поприще. А может, дослужишься, что петух тебя в первую очередь топтать будет…

Последние слова курица произнесла, мечтательно закатив глаза.

– Ты что, курица, совсем из ума выжила? – спросил сокол. – Какое применение может найти сокол в курятнике? Яйца нести на продажу за десяток? Или на суп себя раскармливать? У меня работа учить вас уму-разуму, осторожности, прореживать ваши ряды от глупцов, находить слабые места, в общем, чистить популяцию от больных…

– Нет, ты выслушай меня, – прервала курица сокола, – я о твоем благе думаю…

– Ну, коль ты думаешь о моем благе, надо заканчивать разговор, мне пора заниматься делом, – сказал сокол и заклевал словоохотливую курицу, а потом полетел по своим делам, совершенно не заботясь о том, что в курятнике появилась новая страшная байка о нем: о том, как сокол заклевал заботившуюся о нем курицу.

Мораль состоит в том, что надо внимательно оценивать того, с кем ведете беседу и кому даете советы, а другой стороне можно дать совет: меньше слушать, когда подают обед.

О неоднозначной пользе караванов

По искусственной пустыне, сотворенной невесть кем, шел верблюд. В пустыне случались и оазисы, где верблюд мог передохнуть, и источники воды, где он мог утолить жажду. Местность не была мертвой и безжизненной. Но вот что удивительно, подавляющую часть населения пустыни составляли шакалы. Они бегали по пустыне стаями. Одинокие шакалы встречались редко, а если и встречались, то были печальны и искали любой возможности примкнуть к стае.

Шакальи стаи сильно не любили верблюдов за их высокий рост, заносчивый вид, поэтому шакалы взяли за правило обтявкивать верблюдов и устраивать на них травлю в надежде завалить верблюда, таким образом уравняться с ним ростом.

Именно по этой пустыне шел верблюд, которого шакалы уже не раз кусали за ноги, бессчетное количество раз обтявкивали, а один раз даже завалили так, что верблюд еле встал, и шкура до сих пор кое-где свисала клочками. Он спокойно шел и нес свою поклажу, как и положено верблюду, и тут из-за ближайшего бархана выскочила очередная стая.

Шакалы, как обычно, принялись обтявкивать верблюда и кусать того за ноги. Верблюд шел дальше и старался не обращать внимания на кружение вокруг него хищников, но в какой-то момент не выдержал и сказал им что-то неприятное. Не вытерпел. Шакалы накинулись на верблюда с еще большей силой, а один из шакалов выскочил вперед и протявкал буквально следующее:

– Собака лает – караван идет!

– Ты о чем, собака? Я всего лишь один верблюд, а караван составляют многие верблюды. Тут нет каравана! – изумленно сказал верблюд.

– Нет, собака не я, собака – это ты, поскольку от тебя одно зло в пустыне, ты несешь и не делишься, ты заносчив и не служишь нам… А караван – это мы, шакалья стая! – злобно протявкал шакал.

– Да какой же из вас караван?! – изумился верблюд.