Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

О порой малом отличии людей от животных

Один хомяк попал в пренеприятнейшую ситуацию: он обеднел настолько, что вынужден был сидеть с шапкой на тропинке, по которой ходили обеспеченные хомяки. И вы знаете, никто ему не дал ни одного зерна, ни одной крупинки. Все-таки хомяки всего лишь животные и чужой беды не понимают.

Мораль: некоторые люди тоже ненамного отличаются от животных.

О легкой, но грязной наживке

Как-то экспериментатор предложил мышкам два пути к удовольствию, вроде сыра или чего-то иного. Один путь грязный, но короткий. Другой путь длинный, но чистый и красивый. Сложно сказать, на что надеялся экспериментатор, предоставив длинный путь к удовольствию в обществе, где все носом чуяли свое близкое благо. Мыши, конечно, устремились по короткому пути, выходили из него грязными, но зато быстрее становились довольными.

Однако нашлась одна мышь, которая пробежала за удовольствием по длинному пути. Изумились ее соплеменники и на выходе спросили:

– Зачем ты пошла длинным путем, когда можно достичь желаемого намного быстрее?

– Ну, во-первых, я осталась чистой в отличие от вас. Во-вторых, сам длинный путь мне доставил удовольствие своей красотой и чистотой настолько, что даже то благо, из-за которого я пошла по этому пути, стало второстепенным.

Мораль: если не получать наслаждение оттого, что делаешь, то остается только наслаждение от конечной награды, зарплаты или иных благ, в стремлении быстрее и легче получить которые становятся все средства хороши, в том числе и грязные.

Об эгоистическом одиночестве

Как-то одинокий странник пожаловался другому одинокому страннику, с которым случайно разделил кров и стол, на свое одиночество.

– Поговорить не с кем, ни одной живой души вокруг, кажется иногда, что весь мир вымер, никто и стакан воды не подаст, одна надежда на самого себя, страшная это мука, – стенал первый одинокий странник.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросил второй одинокий странник.

– Хочется услышать сочувствие хотя бы от одной живой души, – ответил первый странник.

– Каждый человек находится в состоянии одиночества, даже будучи окруженным людьми, – ответил второй странник. – Ты хотя бы более или менее здоров и можешь ходить, а есть люди, которые не могут двигаться…

– Какое мне дело до других людей, – ответил первый странник.

– В том-то и дело! Ты просто эгоист и жаждешь жалости, чтобы эксплуатировать чувства других людей, ничего не давая взамен, – понял второй странник. – Желаю тебе не стенать по поводу одиночества, а помогать другим людям при каждой возможности, искать эту возможность – и тогда ты не будешь одинок настолько, чтобы стенать и отчаиваться.

Мораль: если вы страдаете от одиночества, не ждите, когда кто-либо придет к вам на помощь, а помогайте другим – и одиночество исчезнет само собой.

О безумстве на будущее

Как-то одно маленькое животное сошло с ума и принялось везде, где только получалось, выгрызать свой лик и оставлять автографы.

– Зачем ты это делаешь? – спросили это животное соплеменники.

– Хочу увековечить себя, – ответило маленькое животное.

– Да зачем тебе это надо? – спросили соплеменники. – Все радости хороши при жизни, а какой тебе прок, если кто-то увидит твой лик после смерти?

– Не знаю, проживем жизнь – увидим, – сказало маленькое животное и продолжило выгрызать свой лик и оставлять автографы.

Соплеменники же покрутили пальцем у виска и оставили маленькое животное в покое.

Мораль: работать на посмертную славу смешно, но многие этим и занимаются.

О напрасном, но упорном труде

Муха билась в стекло долго, целенаправленно и напрасно. Она не видела стекла, она видела совсем неподалеку таких же, как она, мух, которые пользовались всеми благами улицы. Они летали на свежем воздухе, под солнцем, были прекрасны и абсолютно свободны. Муха не понимала, почему она не может быть такой же.

Она присела отдохнуть, а потом опять принялась биться о стекло. Ее гнала вперед поговорка: уменье и труд все перетрут. Выход был совсем рядом.

Если бы муха была сведущей в человеческом жилище, она бы знала, что надо искать приоткрытую форточку и через нее вылететь на улицу, но муха была всего лишь мухой, и, отдохнув, она опять принялась безрезультатно биться в стекло.