Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Пишу маленько.

— Писатель, значит.

— Громко сказано. Повествователь, скорее.

— И о чем повествуешь?

— Да так — ни о чем, ерунду всякую, что в голову придет. Фиксирую на бумаге, потом друзьям даю, чтобы в туалете им было чем заняться. Не слушай его.

— Ясно. Он так и говорил…

— Про туалет?

— Нет, — Юрий опять улыбнулся. — Про то, что ты будешь отбрехиваться от писателя.

— Да, какой я…? А, впрочем, спасибо — приятно слышать, — Архип улыбнулся в ответ. — Мы вчера с тобой одну тему затронули, я сегодня аж в пять встал, чтобы её обмозговать.

— Ну и как?

— Нормально. Думаю, ты прав. Точное замечание — для мысли много места в любой обстановке. Ты — прав! Но на воле — лучше!

— Ещё бы! Знаешь, сколько я нагонял? Как две жизни прожил. Лучше тебе и не знать.

— Много было времени?

— Достаточно, — и Юрий задумался, вспоминая что-то.

Архип понимал, что не корректно задавать такие вопросы, раз человек не хочет на них отвечать. И он перестал задавать. Снова откинулся на спинку лавочки-бревна и принялся за пиво. Но надо же было о чём-то говорить — не сидеть же и молчать? Человек сам подошел, пивом угостил…

— Ты сам-то был там? — неожиданно спросил Юрий.

Архип понял, что значит «там».

— Нет. С чего ты взял? В том смысле, о чём ты спрашиваешь — нет. Но так — бывал. А с чего ты взял, что я должен был там быть?

— Так, показалось.

— Нет, не был.

— Я серьезно.

Архип затянулся. Как сказать человеку, если он серьезно? Хорошо, поговорим.

— Серьезно. Родственники и друзья у меня долго были в той системе. Приходилось часто бывать. Понимаешь?

— Да, понимаю. Эта система ни только с той стороны забора. Если уж прихватит — так всех сразу. И с этой стороны, и всю семью, и друзей и родных. Моя, вон тоже, сколько ждала, приезжала, плакала, — и он кивнул в сторону веранды, где о чем-то щебетали, покуривая, женщины. — Дождалась.

— Повезло.

— Не говори. Она у меня классная!

Архип допил банку.

— Сейчас, я ещё принесу, — сказал он. — У меня в холодильнике есть. Холодненькое! Будешь?

— Давай.

Архип сходил за пивом.

Открыли ещё по одной. Ещё закурили.

— Встреча с интересными людьми у костра, как говорится, — заметил Архип.

— Не говори.

— Вы-то так, с семьей, чисто, отдохнуть приехали? — чтобы поддержать беседу, нужно спрашивать о чем-то.

— Да. Надоело в городе. На природе душа отдыхает. — Юрий искренне наслаждался отдыхом. — Отпуск.

— Понятно.

— На рыбалку-то ходил?

— Нет. Я так приехал — побездельничать. С подружкой бродим по берегу, камушки кидаем.

— Ясно. А я сегодня утром сходил. На щуку.

— Ну, и как?

— Да нет ни хрена, не ловится.

— Крокодил не ловится, не растет кокос?

— Не говори.

— Туда, в конец Мухора надо ехать — там рыбалка хорошая, — Архип махнул в сторону Мухорского залива, который остался под тем первым перевалом, с которого они с Юлькой вчера увидели луч прожектора. — Был там?

— Был. Мы там рыбачили. Да, там хорошо хватает. Но раньше лучше было — баз кругом понастроили, народу, как на Карла Маркса.

— Не говори, — и к Архипу приклеилось это выражение.

— Я же тоже так — в охоточку. Блесну покидать, пивка попить на бережку, побродить по камушкам. Так-то я не рыбак. А чем ещё заняться? Кидай себе, да кидай. Красота. Воздух изумительный. Хорошо на природе…

— Да, на природе хорошо.

— Век бы сидел — ни хрена не делал, — вздохнул Юрий. — Но делать надо… Делать что-то надо… Достало это дело… Делаешь, делаешь, а толку…

Юра выпил пивка, явно чем-то раздрожаясь. Видимо, вспомнил что-то.

Архип посмотрел на него и спросил:

— Что за мрачные мысли?

— Да так — накатило. Как обычно, когда делать нехер. Всё думаю, что после нас останется. Как на Байкал приедешь — всё время эта лажа в голову лезет! У тебя такое бывает?

Юрка двумя глотками быстро допил и кинул пустую банку в костровище.

У Архипа точно не было никакого желание слушать сейчас чужие рассказы про неустроенность жизни, и он решил опередить собеседника, чтобы тот не начал ныть, мгновенно придумав, о чём рассказать.

— Знаешь, — сказал он, — один мой знакомый, человек состоятельный и не глупый, одно время был зациклен на подобной идее: «что останется после меня?» Он из кожи лез вон, чтобы хоть какую-то память оставить потомкам о своем пребывании на этой земле: пытался занять какие-то места, попасть в журналы, светился на телевидении, выдвигал свою кандидатуру и делал разнообразно-многочисленную подобную чушь, в том числе детей от разных женщин, чтобы помнили. Однажды он меня так достал, что пришлось с ним поговорить открыто, хотя и не трезво.