— Здорово, земеля!
Костя затормозил тачку метрах в десяти от КПП, чтоб не так воняло, пошел к воротам. Дерьмо, подтаявшее от разгоряченных ходьбой сапог, пятнало снег темными следами. Костя остановился в нескольких шагах от Бурмистрова, переживая свой запах, несильный — с глубины уже брали, перебродило, — но фекал есть фекал, никуда не денешься. Потыкал сапогами в грязный осевший сугроб.
— Привет.
— Слышь, зема, — с натугой сказал Валерка, выжимая гирю. — Вас это… лупить намеряются… Ха-ха… Лечить будут… под дембель.
Костя кисло улыбнулся.
— Чего ты лыбишься? — засмеялся Валерка, не прекращая тягать гирю. — В натуре. Чинить хотят.
— Кто? — сорвавшимся голосом выдавил Костя, вспоминая почему-то губу.
Валерка оставил гирю в покое, вытер пот с жирного бабьего подбородка, пожал плечами:
— Как кто? Блатные. Вторая рота.
— Кого — вас?
— Как кого?.. Всех. Всю вашу роту. Живете больно красиво. А может, и не будут. Меня не щекотит… Слышь, земеля, у вас в роте тоже колотун? Не топят, что ли? Кочегару пойти рожу настучать?..
Валерка молол что-то про кочегара — салабона, про завтрашнее партсобрание, на котором его должны были переводить из кандидатов… Костя уже не слушал. На одеревеневших ногах дошел он до своей тачки и тупо покатил ее сквозь ворота по бетонке.
* * *
На плацу шел утренний развод. Приближалась зарплата, и Быков орал, как делал это каждый раз перед деньгами, чтоб не нажирались, а если и нажрутся, чтоб не бросали друг друга. А если уж бросят пьяного, то чтоб на живот переворачивали, чтоб блевотиной не захлебнулся…
Костя не стал слушать известные уже слова, он катил тачку к последнему недоработанному туалету. А может, ничего? Мало ли что Валерка треплет! Идиот жирный!..
Нуцо выкидывал на поверхность уже не вонючую чернь, а обыкновенный восточносибирский грунт второй категории, то есть песок, лишь кое-где в нем предательски чернели вкрапления прошлогоднего перегноя. Фиша выбирал раскиданных вокруг обрезных досок какие поровнее — для пола.
Костя подвез тачку ближе к яме и стал загружать.
— Молодой! — хохотнул Нуцо. — Скажи что-нибудь.
— Молчи, салага, — пошутил Костя. — До обеда побуду, потом отвалю.
— Куда? Уши резать?
— Паши давай!..
— Костя, — укоризненно сказал Фиша, — надо больше работать, а ты все куда-то убегаешь. Надо уборную доделать. Мы же в воскресенье домой уезжать хотим. Давай хоть пол начнем, потом отвалишь.
Насчет ушей Костя действительно ездил в область, в косметическую поликлинику. Со школы не давали ему покоя эти уши, торчали, заразы, под прямым углом в стороны. Кончил десятилетку, волосы отрастил — вроде ничего, в армии опять проблема.
В поликлинике сказали, что уши исправить можно, но надо полежать три дня в больнице, а потом еще каждый день ездить на перевязку. Короче, уши Костя решил оставить до Москвы.
Из динамика грянул марш. Стройбат, отпущенный с развода, разбредался с плаца по рабочим точкам. Вторую роту — осенний призыв, набранный целиком из лагерей, — увозили в грузовиках на комбинат. Блатные работали пока на земле. Приживутся, оборзеют, тоже найдут непыльную работенку. Стройбату без разницы, где воин пашет, лишь бы доход в часть волок. Вон двое из первой роты на трамвай сели — инженерами на комбинате работают.
Марш окончился, стало тихо и пусто. Теперь Коля Белошицкий запустит битлов. Потом пойдет «Роллинг стоунз». Эту кассету Костя знал наизусть — позавчера взял ее с переписки у парней в городской студии звукозаписи. Сделали, как-никак коллеги: Костя в Москве на улице Горького звукооператором работал.
Мать мечтала, чтоб он стал музыкантом. Отчаявшись отыскать у сына абсолютный слух, купила скрипку и часами заставляла его пиликать на ней под присмотром пожилой музыкальной маразматички с первого этажа. Костя пиликал, пиликал и допиликался: от долгого стояния стала слетать коленная чашечка. Тогда мать разнесла по дому, что Костя переиграл ногу, как пианисты переигрывают руку. Наконец музыкальная маразматичка умерла, но поскольку мысль о Костиной музыкальности по-прежнему не давала матери покоя, она определила его после школы в студию звукозаписи. А чашечка коленная через год определила Костю в стройбат.
Повспоминал Костя родной дом и в который раз с тоской убедился, что не тянет его домой. А куда тянет, и сам не знал. Никуда. Если только на студию. Веселая жизнь!
Попивай потихоньку да клиентов пощипывай. А вечерами что делать?..
Читать дальше