Дарья Истомина - Леди мэр

— На здоровье. Я-то при чем?

— Сделай хорошее дело, Лизавета. Приведи ко мне всех начальников! Я позову — кто придет к Гоги? Ты скажешь — он за тобой всюду пойдет.

— Кто?

— Такая красивая женщина! Такая умная женщина! Самая лучшая женщина в городе! Зачем вид делаешь? Кто тебя на своей тарахтелке по небу возил? Пусть он всех приводит. Пусть вся область знает: Гоги — это качество! И количество! Сам губернатор дегустацию сделал!

— Да отстань ты от меня. Со своим духаном…

— Не имею права. У меня тоже большой праздник! Каждый месяц Щеколдины приходили. Дажа сама Маргарита Федоровна. «Гоги, плати!» Год «Гоги, плати!», два года «Гоги, плати!», три года «Гоги, плати!». Сколько же можно? «Гоги, плати!» Нет. Почему не заплатить? Но не столько же!

— Гоги, миленький. Ну отвали ты от меня! Не до тебя мне сейчас. Я посоветуюсь. Что-нибудь придумаю…

— Ты запомни: я для тебя все сделаю! Только скажи, что делать.

Он уносит свою тушу за ворота.

Агриппина Ивановна заканчивает пудрежку. И хотя носяра у нее блестит как лакированный, она возглашает:

— Я готова!

— Наконец-то, — ехидничает элегантно обрюченная Элга.

— Ну, девки, пошли! — командую я.

Мы выходим из ворот и тут же останавливаемся. Гоги, оказывается, никуда не ушел, всунул башку в милицейский «уазик», который нас должен в сопровождении почетного эскорта из двух моторизованных ментов доставить на площадь Сомова, вслушивается. Водила-мент сидит за баранкой, поправляя верньер приемника, остальные топчутся по ту сторону «уазика».

— А что это вы тут слушаете? — удивляюсь я.

Они почему-то почти испуганно переглядываются и расступаются перед нами.

Я подхожу ближе к машине. Водила, не глядя на меня, выходит на очищенную от помех волну.

И какой-то мужик хрипло говорит по радио:

«…обстоятельства еще выясняются. Повторяем — по первым данным вертолет упал через две минуты после взлета в шесть сорок утра. Одна из первых версий причины этой трагедии — отказ двигателя. Погибли летчик-инструктор Колыванов Иван Иванович и губернатор области Алексей Павлович Лазарев, судя по заявлениям аэродромной службы, лично управлявший вертолетом. Создана правительственная комиссия по расследованию причин катастрофы. Власти области намерены отменить все зрелищные мероприятия и объявить траур».

— Убили Лешеньку… — вдруг тихо говорит Гаша. И срывается в истошный бабий вопль: — Убили-и-и-и…

Больше я ничего не помню.

Когда меня сызнова выносит откуда-то из глубин безвременья, поначалу я ничего не вижу, все закрыто пеленой какого-то серого тумана.

Потом туман оседает и я понимаю, что лежу в палате, на очень высокой койке.

Окно полузашторено линялой шторой в каких-то кубиках. Ветер косо размазывает дождь по стеклу, мотает голую черную ветку.

Где-то что-то размеренно тикает, словно работает метроном.

А я знаю только одно: мне положено думать о чем угодно, только не о самом главном.

Потому как тогда снова начнется это . По сердцу, по мозгу, по каждой клеточке полоснет дикая, совершенно непереносимая боль. И я снова буду гореть.

Откуда-то из-под ног рванет белое, жгучее, пахнущее авиабензином пламя и начнет вгрызаться в мою кожу.

Что-то мешает моей голове. Я ощупываю ее и обнаруживаю, что я обрита налысо. На висках какие-то влажные нашлепки, от которых куда-то вниз тянутся тонкие проводки.

Чуть ниже койки у тумбочки с набором шприцев и микстур спит, положив голову на кулаки, доктор Лохматов. Он почему-то не в белом халате, а в зеленой хирургической робе. Из операционной пришел, что ли?

Я рассматриваю его внимательно. Он очень сильно сдал. Даже бесчисленные конопушки его словно выцвели. Острый шнобель торчит между впавших небритых щек, волосы цвета пакли торчат нестрижено.

И я впервые понимаю, что Лохматик жутко похож на Буратино. Да и ходит он обычно дергано. Как на шарнирах. Конечно, он у нас умнее тысячи Карабасов, но сомовские Мальвины его не жалуют. Буратины им не нужны.

Я сажусь в койке рывком, неожиданно легко и понимаю, что тоща и плоска как камбала.

— Лохматик…

Он поднимает голову, зевает и тут же начинает облупливать одноразовый шприц из упаковки.

— А, проснулась. Что-то ты сегодня рановато.

— Что я тут делаю, Лохматов?

— Спишь. Я тут аппаратик электросна нашел. Древность, но эффективная. Ну и снотворными подпитываю: сон для тебя самое то. Давай руку.

Я отвожу шприц: