Дарья Истомина - Леди мэр

— Только учти, Иваныч… Собрать всю эту шоблу до кучи — это на тебе. Ты их знаешь — на тебя они придут. На одну меня — вряд ли.

…Дождь лупит — будь здоров, а мадам Шкаликова — в мехах. Вылезает из своей машины и, подобрав меховые полы по толстые коленки, бежит к двери Гогиного «Риони». Впускает ее вместо швейцара Степан Иваныч.

Милицейский «жигуль» с погашенными фарами стоит в темени, за мусорными баками.

— Ага… Ну вот и мадам Шкаликова, — отмечает Лыков.

— Чудно, — зевает Ленчик. — Швейцара шуганули, за него сам Степан Иваныч на дверях стоит. Семь человек прошли… Из первачей городских… И никого больше из публики… Гоги и повара убрал, сам готовит. Что ж у них там сегодня?

— Спецобслуживание.

В ресторанном зале полупусто. Гоги возится у единственного банкетного стола, накрытого к пиршеству. Разбившись на группки, по залу прохаживаются семеро значительных персон — те же, что и на первой гулянке. Степан Иваныч вводит в зал Шкаликову, поправляющую прическу.

— Здорово, мужики. Что за спешка? По какому случаю сёдня закусываем?

— Это ты у Степана спрашивай.

— Понятия не имею. Она мне дала поименный списочек, попросила вас созвать — негласно, без свидетелей и в неофициальной обстановке.

— У меня всегда неофициальная… И без свидетелей… — гордо сообщает Гоги.

— Вот как? Ну что ж… Может, и впрямь пора нам тяпнуть с девушкой, а то она как-то все без нас да без нас. А где же сама-то?

— Скоро будет. У нее радиочас. Я включу? — Степан Иваныч влезает на табурет и включает динамик.

— Ну-ка, ну-ка… Что она там глаголет державного?

Звучат позывные Сомова.

А мы с полуперепуганной радиокрысой уже в студии.

— Все у тебя склеилось? — спрашиваю я.

— Не знаю, но я постаралась — мелодии вроде по теме.

— Поехали!

Она включает микрофон и истекает медово:

— Добрый вечер, город! Сегодня у нас внеочередной радиочас, организованный по просьбе мэра. Прошу вас, Лизавета Юрьевна.

Мне нужно точно дозировать печаль и пафос, я и стараюсь:

— Добрый вечер всем, кто меня слышит. Сегодня я просматривала архивы моей предшественницы, Маргариты Федоровны Щеколдиной, и меня просто потрясло, насколько глубоко она вникала в жизнь каждого горожанина. Для нее не было тайн и секретов. Она каждому знала его истинную цену и очень со многими была по-настоящему близка. По решению мэрии мы начинаем сбор свидетельств и материалов, с тем чтобы создать и издать книгу, где бы роль бывшего мэра в жизни города была отражена полностью, без искажений, во всей ее значимости. Мы ждем ваших писем, ваших воспоминаний, ваших свидетельств… А теперь вместе со всеми вами я с удовольствием прослушаю радиоконцерт популярной музыки.

Я на цыпочках вышмыгиваю из студии, прихватив кейс. Радиокрыса передвигает микрофон к себе:

— По заявке директора городского продуктово-промтоварного рынка Прасковьи Никитичны Шкаликовой передаем песню «Владимирка», или «Каторжная»…

Сегодняшние гости Гоги крайне озадачены. Пялятся на динамик, откуда катится мощное: «Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный, динь-бом, динь-бом, путь сибирский дальний, динь-бом, динь-бом, слышно, как идут, нашего товарища на каторгу ведут…» Степан Иваныч абсолютно индифферентен.

— Гоги, может, по рюмашке?

— Не положено. Без главного гостя не начинают!

— А ну-ка заткнитесь, — гаркает на них Шкаликова. — При чем тут книжка какая-то? Про Ритку? А с чего эта песенка? Что это она выкидывает? Никакой каторги я там не заказывала! Гоги, выключи это паскудство к чертовой матери!

— Нет… Погоди… По-моему, это тебе, Прасковья, намек, — скалится за ее спиной кто-то.

— Какой еще, к чертям, намек!

— Какая красивая песня. Дай дослушать!

А я, запыхавшись от бега, тарабаню в дверь, которую и открывает Степан Иваныч. На меня обрушивается из зала уже криминальная «Таганка», где «ночи, полные огня»…

— Ну как тут? С концертом? Слушают?

— Задумались, — шепчет он.

Меня гости еще не видят.

Нефтеколоночный лысик, задрав голову, пялится на динамик. Шкаликова злорадствует:

— Ничего себе, мотивчик… по твоей заявочке, Парамончик. Или ты тоже ничего не знал?

— Издевается, а? Ну, соплячка! Нет, она же издевается! В игрушки с нами играть вздумала, а? Это же весь город слушает.

— Тихо… Тихо… Вон она, приперлась, — одергивает его Шкаликова.

— Так… Кто же у нас здесь? Из владетелей и прочих корифеев?

— По вашему списку, Юрьевна, — показывает мне бумажку Иваныч.