Дарья Истомина - Леди мэр

— Ну?

— Гну! Привиделось, что ты с ним опять чай пьешь. С бубликами. Вот как со мной. Соображаешь, к чему это?

— Не-а.

— Приглашать тебе его завтра же в гости надо. Не чужой же. Для городского визита…

— Ну да. Других дел ему мало. Зачем он нам, Гаш?

— Ну ты даешь. Нам же сразу на все колдобины асфальту накатают. Кому зарплата не плочена — сразу авансами рот заткнут. Школам — то-се, Лешке Лохматову — на больницу, а уж город раскрасят — будет как яичко ко Христову дню. Может, и Ленина нашего помоют? Он же теперь вроде бы и ни при чем. Хотя это вряд ли. А может, и помоют…

— Гашенька, любовь моя бесценная. Да что я президенту скажу?

— А ничего плохого. Про плохое никто не любит. Мол, все хорошо, а будет еще прекрасней! И планы, планы… придумай! Как под твоим руководством станет — лучше некуда! И Захара этого, который нынче заместо губернатора Алешеньки исполняет… не забудь нахваливать! Начальники без этого не могут. Ты — его, он — тебя…

— Обойдется! И вот что, Элга. Постой-ка ты завтра за штурвалом вместо меня. Я в Москву мотнусь…

— Господи! Неужто к мухомору? — пугается Агриппина Ивановна.

— Не дождется.

…У Беллы Львовны Зоркис лицо такое, будто она слопала не меньше килограмма лимонов.

Я сильно не нравлюсь финансовой корифейке корпорации «Т». Мы сидим за столиком в дамском кафе «Шоколадница» у Октябрьской площади и пьем горячий шоколад. Львовна уже отметила, что я отощала, как пациентка института питания после месячных процедур. Отметила, что новый парик мне к лицу. И теперь молчит, сопит и поигрывает своими кольцами и перстеньками на пухлых коротеньких пальчиках.

— Ну а если без виляний… просто по делу, Белла Львовна?

— Ха! Какие у меня могут быть дела без Туманского, Лиза?

— Ну не скромничай. У тебя половина финансовой Москвы на крючке, и не только Москвы. Гуся бакинского помнишь? Нефтяного этого. Наджафова Гусейна. Как он тогда корпорации шесть лимонов в валюте отстегнул. Не глядя…

— Так это корпорации. Тем более что гусь в Россию больше не полезет: отщелкали его тут наши по носу. И что-то ты совсем позабыла корпоративные уроки, Лизавета. Ну поставь себя на мое место. Вот пришла бы я к тебе: «Тетя Лиза, дай в долг денежку…» И ты меня, естественно, спрашиваешь: «А что вы в обеспечение имеете?» Так?

— Так.

— А ничего вы не имеете, Лиза. В банк этот ваш «Согласие» даже мыши не полезут, потому как там все сожрано, кроме вывески. Порт этот речной?

— Очень приличный порт, Белла. Контейнерные площадки. То-се.

— Только со мной-то не крути, Лизавета. Вы же в дыре.

— Ну это ты слишком.

— У тебя же там даже перевалки приличной нету. Ни элеватора, ни серьезных холодильников. Промежуточный причал… не более. Там небось и кранам не меньше полусотни годков. Ржа со скрипом. Верно?

— Так это сегодня. А завтра?

— Прежде чем он доиться начнет, туда миллиарды вбухать надо. Это несерьезно, Лизавета. Кому он нужен, твой порт?

— Ну что ж. Что ж. Как говорится, на нет и суда нет.

— Что значит — нет? Ну, если на житье-бытье. Лично тебе…

— Да у меня там все теперь — личное. Мне подачек не надо, Белла.

— Послать тебе все это к такой-то матери надо и когти рвать, пока не поздно. И в Москву, Лиза, в Москву. Вот тут я в полном твоем распоряжении.

— Уже не могу. Прости. Думала, хоть ты мне поможешь дырки заткнуть. Мне ведь не так уж много на первое время надо! Бабулькам пенсия не плачена, зарплаты в области застряли. У меня завтра те же учителя и ментовские жены с пустыми кастрюлями на улицы выйдут. Я же обещала им, понимаешь?

Белла молчит долго, что-то просчитывая в уме. Я тоже молчу, потому как давно знаю: если у нее глаза становятся как у лунатика в полную луну, значит, что-то рожает.

Наконец она вздыхает:

— Сколько?

Я черкаю на салфеточку циферку и подвигаю к ней. Белла надевает очки и изучает цифру.

— Ну ты и наглая, мать. Если Семен пронюхает, что я мимо него именно тебе из корпоративных отстегнула, он меня просто вышибет. В три шеи. Да еще на прощанье перед всем банковским миром дегтем вымажет. Размажет, в общем, по стеночке. Дай бог, если половину наскребу. Под твое слово. И учти — в долг.

— На сколько?

— Месяц, не больше.

— Два.

— Ладно, пусть два.

— Под какой процент?

— Не будь дурой. Какие там с тебя, идиотки, проценты? Ну так, для приличия. Под семь.

— Под три.

— Под пять.

— Забито!

Мы, дурачась, картинно «бьем по рукам». И тут Белла бледнеет, уставившись куда-то за мою спину. Я оборачиваюсь. Рядом с нами стоит Кузьма Михайлыч Чичерюкин, громоздкий и нелепый в своей форменной камуфле без погон. Я и шелохнуться не успеваю, а салфеточка с цифирью уже у него в лапах.