Дарья Истомина - Леди мэр

Я не выдерживаю бессмысленности всей этой трепотни, потихонечку прихватываю кожушок, влезаю в Гашины галоши и выскальзываю из дому.

Из черной ночи хлещет ветрюганом и холодом. Слышно, как волны лупят в мостки под обрывом.

Но в гараже тихо. Без меня усилиями Гаши тут поставили деревянную отгородку, устлали соломой полы, навезли обычного и прессованного в тюки сена, оборудовали ясли для Аллилуйи. Кобылка моя встречает меня тихим ржанием, мотает башкой, фиолетовый глаз отсвечивает в тускло-те лампы под потолком. Отдоенная Красуля лежит рядом. Жует свою жвачку.

От этих подруг несет живым теплом.

И тут меня наконец достает то, что я ношу в себе и таю каждую минуту.

Я падаю лицом в сено и, закусив руку, вою.

Здесь мне стесняться некого.

Алексей Палыч…

Леша…

Алешенька…

Красуля облизывает мое мокрое от слез лицо шершавым языком. Наверное, это оттого, что слезы соленые.

Но мне кажется, что она все понимает.

И кобылка моя тоже подходит и шумно обнюхивает меня, раздувая бархатные ноздри.

А я уже твердо знаю.

Я выгорела.

Дотла.

С меня хватит…

Того, что было.

Того, что есть.

Того, что останется.

Никогда.

До самого конца жизни.

У меня больше ничего не будет.

Я в этом просто клянусь.

Ко мне больше не прикоснется ни один мужчина.

Никогда…

Никогда…

Никогда…

Мы с Элгой трясемся в городском автобусе. Карловна, притиснутая ко мне народом, шепчет в ухо:

— Я не понимаю, Лиз. Почему мы не спешим? Они же ждут.

— Потерпят.

Карловна почти в шоке. В десять ноль-ноль чиновный народ должен собраться в моем кабинете в мэрии на первое толковище. Чтобы ускорить наше путешествие по Сомову, Карловна собиралась раскочегарить свой автомобильчик. Но я запрещаю ей это делать. Попробуем хотя бы немного побыть в шкуре обычного сомовского обывателя.

Представляю, что они там обо мне говорят, в мэрии. Небось Степан Иваныч за меня отдувается. Дамы наводят марафет, мужики читают газеты и покуривают в окно, благо осень сделала паузу и заметно потеплело.

— Однако наша королева изволит опаздывать, — замечает одна из чиновниц.

— Скажи спасибо, что вообще о нас вспомнила. На работу вышла, а нас как будто и в городе нет. Чем она вообще занимается?

Грузный «водоканальщик» Марчук ухмыляется:

— Спроси лучше, чем она не занимается. Носится как ведьма на помеле. Уже всюду нос сунула, а вчера в городскую баню явилась. Правда, говорят, со своим веником.

— А что она там — шайки считала?

— По-моему, нашему банно-прачечному Никандрычу шею мылила. Было дело, Никандрыч?

— Отстань.

Последнее я уже слышу, потому что мы с Элгой как торпеды врываемся в кабинет. Все встают. Еще не сев за стол, я бросаю:

— Карловна, все на месте?

Элге хватает нескольких секунд, чтобы пролистать списочек и оглядеть эту шарашку:

— О нет. Здесь имеют отсутствие исполняющая обязанности руководителя прокуратуры, начальствующие персоны гороно, горсвязи и электричества, архитектор города, еще ряд призванных лиц. И городского здравоохранения…

— Она в отпуске. Я за нее, — сообщает Лохматов.

— Нашла время. Кто еще в отпуске? А кто просто так волынит?

— Я произведу уточнение.

Я постукиваю карандашиком по столу.

— И справочку ко мне на стол. Ну что? Корифеи вы наши. Отцы города, а также его мамочки. Просто интересно бы знать, о чем вы сейчас в действительности думаете.

— Лизавета Юрьевна, извините, но мы к такому тону не привыкли. Ирония в этом кабинете неуместна.

— Мат уместнее, да? Как Федоровна? На спектаклях, которые она тут с вами устраивала. И обязательно при открытых окнах, чтобы народ слышал, как она вас беспощадно раскладывает. В его интересах. Могу! Может, с вас и начнем?

— Я не совсем это имела в виду.

— Я тоже. Ладно, прошу садиться. С громадным удивлением, господа, я обнаружила, что в нашем городе, оказывается, существует даже свой парламент, то есть городская дума. Дабы демократично решать проблемы города и не давать мэру воли. Аж из девяти депутатов. И даже свой спикер есть. И кто же это?

— Я. И вы это уже знаете, — признается Степан Иваныч.

— Правильно. Вы же у нас многостаночник. Вы и по выборам, вы и по сиротам, вы и по ветеранам…

— Выходит, что так.

— Ну и когда вы в последний раз собирались — думу думати?

— Сейчас я найду протоколы.

— Не надо. Я их уже нашла. Аж в декабре прошлого года. И про что же вы там думу думали? Дебатировали? Свободно, без оглядки на Маргариту Федоровну волеизъявлялись?