Дарья Истомина - Леди мэр

— Совершенно мертвый труп тела, Лизавета Юрьевна. Первый у нас за последние два года. А сделали его классно: загнали под ухо колющий предмет неизвестного происхождения. Вроде шила. И мотоциклет его угнали — «Урал». Почти что новый. Пацаны клянутся, что Чуню не трогали.

— А ты что молчишь, Сергей Петрович?

— А служба у меня такая — молчать да слушать, — косится он. — Теперь вот тебя. Вообще-то у меня к тебе имеются вопросы, Лизавета.

— Излагай.

— Не к спеху. Да ты на себя посмотри — еле на ногах держишься. Краше в гроб кладут.

— Спасибо, Серега, утешил.

Когда расстаемся у ворот, Лыков сообщает еще одну новость. Теперь ко мне будет приставлен постоянно кто-то из его служивых. Охрана, значит.

— Да кому я нужна? Брось чушь пороть, Лыков.

— А это уже не твое дело. Ты теперь власть. Мне тебя беречь положено.

— Так думаешь?

— А вот думать мне не положено. Это ты теперь за меня думай, а мое дело такое: смотреть в нужном направлении и исполнять. Ладно, с вступлением тебя на пост, Басаргина. Будем жить!

— Это как выйдет, Лыков.

Гаша меня усадила в ванну как маленькую, кряхтит, шуруя мочалой по ребрам, и вздыхает, что без бани в Плетенихе, с ее травками, мне полный абзац.

Гришка уже спит, ждал-ждал меня и свалился.

Так что впервые после лазарета я вижу его в кроватке.

Батареи парового отопления наши растяпы еще не включили, но Агриппина Ивановна раскочегарила все дровяные печи в доме и разожгла камин в кабинете.

Так что в доме тепло и тихо. Только в кафельных голландках потрескивает.

Я натянула на лысую голову шерстяную лыжную шапочку, напялила теплый спортивный костюм, мягкий, с начесом, в носках-самовязах как в валенках, но все равно мне зябко.

Я присела, открыв топку, перед печкой в коридоре, покуриваю, бездумно следя, как синеватый дымок съедается жаркими угольями, и стараюсь согреть руки. Они у меня тощенькие. И нефритовое колечко все время съезжает с пальца.

Гаша с подойником уходит в гараж — доить Красулю. Потом я слышу, как она возится в кухне, переливая из ведра и процеживая молоко, потом она появляется рядом с литровой кружкой.

— Молочка хлебнешь, Лиза? Парное же.

— Спасибо, Гаш. Не полезет. Ты вон Карловне снеси — она его обожает.

В распахнутую в кабинет Панкратыча дверь мне видно, как Элга, кутаясь в платок, клюет, как птичка, пальцем по клавишам компа и листает какие-то папки. В сильных ее очках поблескивают отсветы камина.

Она уже врубилась, тянет свою «веревочку».

Гаша ставит кружку перед нею.

— О! Это то, что имеет смысл.

Карловна смакует молоко, слизывая капельки с полных губ розовым язычком как кошка.

Мне хорошо слышно, о чем они толкуют.

— А что это ты натыкиваешь на своих пяльцах? — интересуется Гаша.

— Анализирую по налоговым и прочим документам имущественное положение Фрола Максимовича Щеколдина.

— Лизавета приказала?

— Я имею большое любопытство и сама. Мой бывший Кузьма Михайлович учил меня видеть, как это… за бревнами растительность…

— Лес за деревьями, голова. Ну и что ты увидела?

— Это потрясающе. Оказывается, самый значительный из Щеколдиных… официально не имеет никакого имущества. В этом городе он ничем не владеет. Он просто нищий. Просто пенсионер. По старости…

— Да что он, дурак, что ли, выставляться? Это молодые балбесы себя показывают. Не успеет хапнуть, «голду» на шею, коттедж с бассейном до небес, «мерседес» к подъезду и негритянку в койку.

— Ну, это действительно очень примитивные господа.

— Вот-вот. По хитрожопости он всех на свете обставит. Сколько я его помню, серенький такой, ласковый, чуть ли не в драных штанах с палочкой своей по городу «хруп-хруп», а у самого, все говорят, миллионные суммы. За границами нашей родины. Как бывшей, так и настоящей…

— Майор Лыков утверждает, что его непременно разыщут. По подозрению в покушении на какого-то молодого человека.

— Ха! Станет он дожидаться, пока его за шкирку. Да его теперь и с собаками не сыщешь, может, только с кенгуру.

— Какими еще кенгуру?

— Австралийскими. Австралия — это ж самое дальнее от нас место. Верно? Дальше-то на глобусе что только? Пингвины. Вот дед туда и дует, на лайнере. И все денежки уже давно там. Может, он там себе уже какой-никакой небоскреб купил. Как в кино про наших жуликов показывают.

— Небоскребы нынче в цене, Гаша. Не потянет…

— А ты его монету считала?

Господи, о чем они говорят?

И о ком?

Какое это теперь имеет значение?