Пип Уильямс - Потерянные слова

— Что еще за suffragettes ? — спросила Лиззи. — Никогда про них не слышала.

— Тут так написано, — миссис Баллард еще раз пробежала заметку глазами. — Их называют женщинами миссис Панкхёрст.

— Они просто лозунги писали? — уточнила я, потому что вчера вечером опасалась поджога с их стороны.

— Здесь сказано, что они написали красной краской: «У женщин не больше прав, чем у заключенных».

— У тебя в листовке то же самое, Эсме? — спросила Лиззи, держа в руках курицу.

— Та, что упала, — замужем за магистром, — продолжала миссис Баллард. — А две другие — из Сомервиль-колледжа. То есть все они образованные дамы. Какой позор!

— Это не моя листовка, Лиззи. Она была в почтовом ящике.

— Кто же ее туда кинул? — спросила Лиззи, не сводя с меня глаз.

Я почувствовала, как малиновый румянец заливает мое лицо. Получив ответ на свой вопрос, Лиззи вернулась к курице и стала еще усерднее натирать ее солью. Я подошла поближе к миссис Баллард и прочитала статью через ее плечо. Трое арестованных, но никаких обвинений, а значит, и суда не будет. Интересно, расстроит ли эта новость Тильду и миссис Панкхёрст?

В Скриптории я покопалась в ячейках. Слова suffrage [40] Избирательное право. и suffragist [41] Сторонник избирательного права. я нашла, но suffragette в них не было. Я взяла последние выпуски «Таймс оф Лондон», «Оксфорд таймс» и «Оксфорд кроникл» и положила их к себе на стол. В каждой газете присутствовало слово suffragettes , в одной упоминалось о suffragents [42] Мужчины, помогающие женщинам в движении за избирательное право. , а другая использовала suffragetting [43] Пропаганда кампании за избирательные права женщин. в качестве глагола. Я вырезала статьи, подчеркнула в них цитаты, прикрепила каждую к соответствующему листочку и положила все в ячейку.

Закончился очередной вечерний спектакль, и мы с Биллом помогали Тильде переодеваться в ее обычную одежду.

— Ты слишком привыкла к комфорту, Эсме, — сказала Тильда, стягивая с себя шаровары Беатрис.

— Тильда, я здесь живу.

— Жена магистра и женщины из Сомервиль-колледжа тоже здесь живут.

Час спустя мы снова были в «Орле и ребенке». Я чувствовала себя незаметной среди энергичных женщин, которые готовы были помогать. Новая листовка призывала их присоединиться к маршу Эммелин Панкхёрст в Лондоне, и они уже планировали поездку. Я надеялась, что их решимость заразит меня, но к тому времени, когда мы вышли на улицу, я убедила себя, что не поеду с ними.

— Ты просто боишься, вот и все, — сказала Тильда, погладив меня по щеке, как ребенка. Она передала пачку листовок Биллу и повернулась, чтобы уйти. — Проблема в том, Эсме, что ты боишься ошибиться, но без права голоса все, что мы говорим, не имеет никакого значения. И только это должно тебя по-настоящему пугать.

Лиззи сидела за кухонным столом. Перед ней стояла швейная коробка и лежала кучка одежды. Я покосилась в сторону кладовой, ища глазами миссис Баллард.

— Она в доме с миссис Мюррей, — сказала Лиззи и протянула мне три смятых листовки. — Нашла в кармане твоего жакета. Я не шпионила за тобой, просто проверяла швы, потому что зашивала подол.

Я онемела. У меня снова возникло чувство, что я угодила в неприятности, но я не понимала, из-за чего.

— Я их уже везде видела. Они торчат из почтовых ящиков и валяются под ногами на Крытом рынке. Мне рассказали, что в них написано. Даже спросили, не хочу ли я к ним присоединиться, — Лиззи фыркнула. — Как будто я могу вырваться в Лондон на целый день. Она собьет тебя с толку, Эссимей, если ты ей позволишь.

— Кто собьет?

— Сама знаешь кто.

— У меня есть своя голова на плечах, Лиззи.

— Может быть, но ты никогда не могла различить, что для тебя хорошо, а что плохо.

— Это касается не только меня, а всех женщин.

— Значит, это ты принесла их сюда?

В тридцать два года Лиззи выглядела на сорок пять, и я только сейчас поняла почему.

— Ты делаешь все, что тебе говорят, Лиззи, а сама ничего не решаешь, — сказала я. — Вот о чем все эти буклеты. Пришло время дать женщинам право голоса.

— Это просто богатые дамочки, которым всегда мало того, что они имеют.

— Они стараются для всех нас! — повысила я голос. — Если ты сама не собираешься отстаивать свои права, радуйся, что кто-то другой это сделает за тебя.

— Я буду рада, если ты не попадешь на страницы газет, — сказала она с невозмутимым спокойствием.