Пип Уильямс - Потерянные слова

— Конечно, ты понимаешь. Как слово forward [24] Вперед, дальше. , в приставке которого тоже нет буквы e , — он взглянул на меня поверх очков, и уголок его рта пополз вверх, превращаясь в улыбку. — Стоит ли удивляться, что работа Брэдли так медленно продвигается?

Редколлегия назначила мистера Брэдли вторым редактором Словаря почти десять лет назад, но доктор Мюррей все время ставил его на место. Папа однажды сказал, что таким образом доктор напоминает, кто здесь главный, и что лучше ему не возражать. Я улыбнулась, и доктор Мюррей вернулся к столу. Выйдя из Скриптория, я прочитала записку.

Обычное употребление слов не должно вытеснять этимологическую логику. Forego — это абсурд. Я сожалею о его включении в Словарь в качестве альтернативного значения и буду признателен, если «Правила Харта» его опровергнут.

Я была знакома с «Правилами Харта», папа всегда держал их под рукой. «Прийти к единому мнению не всегда удается, Эсме, — сказал однажды папа, — но согласованность и последовательность вполне возможны. Эта маленькая книжка с правилами мистера Харта поставила точку во многих спорах о том, как правильно писать то или иное слово».

В детстве папа иногда брал меня с собой в Издательство, когда ему нужно было поговорить с мистером Хартом. Его прозвали Ревизором. Он отвечал за весь процесс печати Словаря. Когда я впервые прошла через каменные ворота на четырехугольный двор, меня впечатлили его размеры. В центре двора был огромный пруд, вокруг которого раскинулся сад с цветочными клумбами. Со всех сторон возвышались каменные здания в два или три этажа, и я спросила папу, почему Издательство намного больше, чем Скрипторий. «Здесь печатают не только Словарь, Эсме, но и Библию, и другие самые разные книги». Я сделала вывод, что все книги на свете рождаются в этом месте. Внушительные размеры сразу обрели смысл, а Ревизор стал подобен Богу.

Я остановила свой велосипед под каменной аркой. Во дворе толпились люди, работавшие в Издательстве. Юноши в белых фартуках катили тележки с пачками бумажных листов — отпечатанных и обрезанных по размеру или белых и огромных, как скатерть. Мужчины в заляпанных типографской краской фартуках собирались вместе и курили. Другие сотрудники, без фартуков, во время ходьбы смотрели не себе под ноги, а в книги и черновики. Один из них случайно ударил меня по руке и пробормотал извинения, даже не взглянув на меня. Прогуливаясь парами, они показывали друг другу отдельные страницы и обсуждали допущенные в них ошибки. Интересно, сколько лингвистических задач они могли решить, пока шли через двор? Я увидела двух девушек чуть старше меня. Они вели себя спокойно и непринужденно, и было ясно, что они тоже работают в Издательстве. Когда они приблизились, я заметила, что разговаривают они не так, как мужчины: они наклонились друг к другу, одна прикрыла рот рукой, а другая слушала и хихикала. В руках они не держали ничего, что могло бы их отвлечь, и у них не было проблем, которые нужно было обсуждать. Они просто закончили свой рабочий день и теперь с удовольствием возвращались домой. Когда я поравнялась с ними, девушки мне кивнули.

Вдоль одной стены двора выстроилась сотня велосипедов. Я оставила свой чуть в стороне, чтобы потом легче найти его.

Постучав в дверь кабинета мистера Харта и не дождавшись ответа, я побрела по коридору. Папа говорил, что мистер Харт не покидает здание до позднего вечера, а перед уходом всегда прощается с наборщиками текстов и проверяет печатное оборудование.

Наборный цех находился недалеко от кабинета мистера Харта. Я толкнула дверь и огляделась. Мистер Харт беседовал с мистером Брэдли и одним из наборщиков в другом конце помещения. Большие усы Ревизора — это то, что я запомнила лучше всего во время наших с папой посещений Издательства. За прошедшие годы они побелели, но пышность не утратили. Сейчас они служили мне ориентиром, который вел меня через ряды линотипных станков, наклонные поверхности которых были заставлены лотками с литерами. Я чувствовала себя здесь незваной гостьей.

Мистер Харт заметил меня, но не прервал разговор с мистером Брэдли. Вернее, это был спор, и я подумала, что он не закончится до тех пор, пока мистер Харт не одержит в нем победу. Он был ниже ростом, чем второй редактор, и костюм у него был подешевле, но суровость его лица не оставляла шансов добродушному мистеру Брэдли. Наборщик перехватил мой взгляд и улыбнулся, словно извиняясь за старших коллег. Он был намного выше их обоих, худощав и чисто выбрит. Черные волосы и фиалковые глаза — я узнала его. Он учился в школе Святого Варнавы. Тогда я подолгу смотрела на то, как мальчики играют на своем школьном дворе, в то время как никто не играл со мной в нашем. Я готова была поспорить, что он не узнал меня.