Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Будешь рассиживаться тут, пока не арестуют? — поинтересовался Сосиска.

— Мне бы надо на работу.

— Давай по маленькой перед уходом, — сказал Сосиска. — У меня в мастерской остался «Конг». Зайдем через заднюю дверь и срежем по угольному туннелю под тридцать четвертым корпусом. Так и попадем в девятый.

— А я думал, тот угольный туннель закрыт.

— Если ты кочегар, то нет.

Пиджак ухмыльнулся.

— Черт подери, а ты гусь что надо, Сосиска. Ну, потопали.

Оба исчезли внутри. Оглянувшись, Сосиска заметил, как Суп взвалил Эрла на плечо и потрусил со двора. Когда спустя несколько минут подкатили копы, на дворе уже было безлюдно.

Через двадцать минут Эрл пришел в себя и обнаружил, что лежит на скамейке на перроне станции Сильвер-стрит. С одной стороны сидел самый здоровый пуэрториканец, которого он видел в жизни, а с другой — очаровательная негритянка в церковной шляпке. Он ощупал голову. Прилетело по тому же самому месту, куда несколько дней назад попало внезапным бейсбольным мячом. Шишка выросла размером с Милуоки.

— Что случилось? — спросил он хрипло.

— Тебя ударило по голове бутылкой, — сказала негритянка.

— А почему одежда мокрая?

— Мы окатили тебя водой, чтобы разбудить.

Эрл пошарил в кармане в поисках ножа. Пропал. Тут он заметил рукоятку ножа, торчащую из кулака пуэрто-риканского великана с рожей страшной, как у трупа. Ножик, осознал Эрл, этому охренительному латиноамериканскому шкафу — что перышко, только пощекочет. Эрл снова нервно оглядел перрон. Совершенно пусто.

— А где все? — спросил он.

— В документах из твоего кармана мы прочитали, что ты с Гейтс-авеню в Бед-Стее, — сказала негритянка. — Так что сажаем тебя на поезд в ту сторону.

Эрл начал было материться, но глянул на великана, который в ответ безотрывно буравил его взглядом.

— Кажется мне, — начала негритянка, — ты смахиваешь на проповедника из Бед-Стея, которого я одно время знала. Преподобный Харрис из баптистской церкви Авен-Езера. Славный человек, тот преподобный. Умер несколько лет назад. Ты с ним, часом, не в родстве?

Эрл промолчал.

— Добрый человек, этот преподобный Харрис, — повторила она. — Всю жизнь трудился. Если не путаю, работал уборщиком в Университете Лонг-Айленда. Припоминаю, когда моя церковь навещала авен-езерскую, у преподобного Харриса подрастал сын твоей наружности. Конечно, это когда все было. Мне уже сорок восемь. Ничего толком не помню.

Эрл продолжал молчать.

— Что ж, приношу извинения за любые недоразумения, что приключились с тобой в Козе, — сказала она. — Мы увидели по твоим документам, откуда ты, и, будучи богобоязненными людьми, принесли тебя сюда, чтобы отправить домой без хлопот с полицией. В Козе мы присматриваем за гостями. — Она недолго помолчала, потом добавила: — И за своими тоже присматриваем.

Она позволила Эрлу осмыслить сказанное, потом встала. Кивнула великану. Эрл с трепетом наблюдал, как поднимался хладнокровный амбал в опрятном костюме, галстуке-бабочке и свежей беленькой рубашке — член грозной и уважаемой «Нации ислама», как теперь стало ясно. Он все поднимался и поднимался, раскладываясь, словно живая гармошка, по-прежнему сжимая в великанском кулаке ножик. Когда он выпрямился во весь рост, макушка едва ли не задевала лампы станции. Великан разомкнул ладонь и двумя мясистыми пальцами бережно переложил ножик на скамейку рядом с Эрлом.

— Ну что ж, желаем тебе доброго пути, сынок, — сказала негритянка. — Благослови тебя Господь.

Эрл, все еще сидя на скамейке, услышал рокот подходящего поезда и повернулся к путям, чтобы встретить глазами покрытый граффити поезд линии G, поворачивающий из туннеля. Когда тот остановился, Эрл как можно быстрее вскочил, благодарно шмыгнул в вагон и следил из окна, как женщина и великан — единственные живые души на платформе — задержались на лестнице и проводили поезд взглядом.

Он был единственным пассажиром. И заметил, что ни единого пассажира не было на всей станции. Все это казалось странным. Только когда поезд тронулся, двое на лестнице отвернулись.

Сестра Го и Суп спустились по лестнице с платформы, потом съехали на эскалаторе на улицу и к кассе в будке. Там сестра Го увидела толпу в пятнадцать нетерпеливых пассажиров, изготовившихся к старту у всех трех входных турникетов. Турникеты были закрыты и загорожены оранжевыми конусами. Она бросила взгляд на будку, и Кельвин, работник транспорта, быстро вышел, убрал конусы, не говоря ни слова, а потом вернулся. Пассажиры бросились через турникеты на эскалатор вверх.