Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

Эрл молча вперился перед собой.

— Мы отвалим церкви кучу денег, — сказал Банч. — Все будет нормально. Ты с нами или против нас, бро?

Это было утверждение, а не вопрос.

— Конечно, с вами, — пробормотал Эрл.

Банч снова сел за стол, пролистал «Амстердам ньюс», потом кивнул Эрлу на дверь.

— Вправь мозги старику. Начисть ему рожу. Хоть яйцо ему отрежь, если хочешь. Мне плевать. Пусть все сделают выводы, и тогда Гарольда мы прибережем на другой день.

— Ты так говоришь, будто Гарольд отличает день от ночи, — сказал Эрл.

— Просто делай свое дело, — ответил Банч.

Каждый год перед самой осенью, сколько все помнят, в семнадцатом корпусе Коз-Хаусес проходил Марш Муравьев. Они прибывали за Иисусовым сыром, который наколдовывался раз в месяц в подвальной котельной Сосиски, за теми несколькими однофунтовыми кусками, какие Сосиска приберегал для себя и хранил в футляре высоких часов с маятником, что нашел много лет назад в Парк-Слоупе и приволок к себе в подвал на починку. До починки, понятно, так и не дошло, но муравьи и не возражали. Каждый год они радостно направлялись к футляру, проползая через щелку входной двери, маршируя по лабиринту мусора, велосипедных запчастей, кирпичей, сантехнических инструментов и старых раковин, теснившихся в котельной, двигались извивающейся линией семь сантиметров шириной, змеившейся вокруг хлама прямехонько к часам у задней стены. Пролезали за разбитое стекло и за застывшую часовую стрелку в нутро корпуса к вкуснейшему, благоухающему сыру белого человека, обернутому в вощеную бумагу. Расправившись с сыром, линия двигалась дальше, змеясь за часами вдоль стены, подъедая все на своем пути: застарелые крошки сэндвичей и «Ринг Дингов», а также тараканов, мышей, крыс и, конечно, трупы своих сородичей. Это были не обычные городские муравьишки. Это были большие и рыжие деревенские муравьи с широкими спинами и крошечными головками. Никто не знал, откуда они взялись, хотя, по слухам, они могли забрести из близлежащего ботсада Престона Картера в Парк-Слоупе; другие говорили, что аспирант из близлежащего Бруклинского колледжа уронил полную пробирку муравьев и в ужасе наблюдал, как они разбежались по полу.

Истина же в том, что их долгое странствие в Бруклин началось еще в 1951 году благодаря колумбийскому работнику близлежащей птицеперерабатывающей фабрики в Престоне Гектору Малдонесу. В тот год Гектор пробрался в Нью-Йорк на бразильском грузовом судне «Андресса». Следующие шесть лет он хорошо поживал в Америке, после чего решил развестись с любовью детства, которая покорно дожидалась на родине с четырьмя детьми в деревне под Риоачей, в северных горах Периха. Гектор был человек порядочный и, добросовестно слетав домой, чтобы объяснить жене, что нашел в Америке новую любовь — новую жену-пуэрториканку, — обещал, что по-прежнему продолжит поддерживать семью и детей. Колумбийка умоляла вернуться в их некогда счастливый брак, но Гектор отказался. «Я теперь американец», — гордо заявил он. И не потрудился пояснить, что у такого важного американца не может быть жены из деревни и потому он ее с собой не берет.

Последовали нервотрепка и ссоры вместе с матом, воплями и вырыванием волос, но в конце концов, после множества заверений, что он будет каждый месяц обеспечивать средствами ее и их детей, колумбийская жена в слезах согласилась на развод. Перед отъездом она состряпала его любимое блюдо — тарелку бандеха паиса. Аккуратно уложила завернутую мешанину из курятины, колбасы и хлеба в новенький ланчбокс, который купила, и вручила ему перед отъездом в аэропорт. Он забрал угощение на ходу, сунув ей в руку пару долларов, и отбыл в Америку с чистой совестью, легко отделавшись. Самолет приземлился в Нью-Йорке как раз вовремя, чтобы он успел в Бруклин на фабричную смену. Отработав свое утро, он раскрыл коробку, чтобы полакомиться вкуснейшей бандехой паисой, но взамен обнаружил, что коробка набита hormigas rojas asesinas [15] Красные муравьи-убийцы (исп.). , устрашающими рыжими муравьями с родины, вместе с запиской, гласившей на испанском примерно следующее: «Адиос, скотина… мы знаем, что не дождемся ни песо!» Гектор вскрикнул и зашвырнул новенькую коробку в длинный открытый желоб, идущий вдоль всей птицефабрики, по которому куриные потроха отправлялись через лабиринт труб под Коз-Хаусес к берегам теплой гавани. И вот там-то, в благоугодном уюте труб и жижи, муравьи поживали в сравнительной гармонии, вылупляясь, пожирая друг друга и радостно жируя на мышах, крысах, шэде [16] Американский шэд — вид рыб. Прим. ред. , крабах, рыбьих головах и куриных потрохах, а также нескольких невезучих живых или полудохлых кошках или дворнягах из близлежащего Коз-Хаусес, что периодически забредали на птицефабрику перекусить, включая немецкую овчарку по кличке Дональд — любимца обитателей жилпроекта. Бедолага свалился в загрязненный канал Гованус и едва не утонул в зловонной воде. Выбрался он на берег без сил, с порыжевшей шкурой и скуля, как кошка. Битый час Дональд слонялся вдоль берега, прежде чем отдать концы. Муравьи, ясное дело, его сожрали, как пожирали прочих безвестных созданий, обитавших внутри и вокруг отбросов и отхожих труб под птицефабрикой, и тем славно пробавлялись до начала каждой осени, когда их внутренние часы говорили, что пора пускаться в паломничество на поверхность ради того, что делала, или должна бы делать, или зря не делала всякая богобоязненная тварь на земле от крохотульных, размером с живую клетку, мальков в Виктория-Фоллс до огромных ядозубов, блуждающих в мексиканской глубинке: они искали Иисуса — или в данном случае Иисусов сыр, как раз обретавшийся в семнадцатом корпусе Коз-Хаусес нью-йоркского жилхозяйства, в ведении Сосиски, который каждый месяц преданно молился, дабы Господь дозволил вложить его собственную сосиску в филейную часть сестры Денис Бибб, лучшей органистки во всем Бруклине, и к тому же преданно откладывал по нескольку кусков Иисусова сыра на черный день, чем ежегодно по осени оказывал муравьям большую услугу.