Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

Он бросил на стол Элефанти визитку.

— Заезжай в гости в Бронкс. Перетрем как положено. Даже расскажу, как тебе с этим поступить. Если захочешь, потом отплатишь мне добром.

— А если я не знаю, где оно?

— Уж за три лимона узнаешь.

— За такие деньги, старина, я любой фокус покажу, кроме убийства. С такими деньгами можно и налоги не платить, — сказал Элефанти.

— Я и так уже много лет их не плачу.

— Ты можешь выйти из метро на свет божий, а? Как мне знать, что ты не морочишь мне голову? Что я ищу-то?

— Проверь свои закрома. Посмотри, что там есть.

— Как мне знать, что ты не какой-нибудь бармен, которого сюда подослали, чтобы только коктейли мутить да меня дурить?

— По-твоему, я какой-то идиот и перся сюда в такой час только ради оздоровительной прогулки? — Губернатор поднялся и подошел к открытой двери, прислонился к косяку, глядя на док, где в нескольких ярдах от вагона люди Элефанти с трудом загружали огромную тяжелую коробку в кузов. Кивнул на них. — Ты бы закончил так же, если бы твой отец был вроде остальных шестерок, каких мы знавали в тюрьме, подлизывающих Пяти семьям. А штука эта зовется, кстати говоря, Венерой. Венерой Виллендорфской. Она в руках божьих. Так мне сказал твой папаша. В письме.

Элефанти взглянул на старую отцовскую картотеку, приютившуюся в углу вагона. Он обшаривал ее уже десяток раз. В ней ничего не было.

— Папа не писал писем, — сказал он. Но старик уже вышел за дверь, проскользнул на темную стоянку на другой стороне улицы и был таков.

Из грязного окна квартиры на втором этаже облезлого таунхауса казалось, что высокие огни манхэттенских небоскребов пляшут вдали. Внутри в темном зале высокий и худой темнокожий, в дашики и цветастом африканском куфи из ткани кенте [12] Дашики, куфи — африканские предметы одежды для мужчин. Дашики — яркая разноцветная рубашка, куфи — головной убор, похожий на тюбетейку, тоже яркий, разноцветный. Прим. ред. , держал в руках газету «Амстердам ньюс» и гоготал от удовольствия. Тридцатиоднолетний Банч Мун, глава «Проката Муна» и «Стейк-н-Гоу Муна» и содиректор строительной корпорации «Бедфорд-Стейвесант», сидел за полированным обеденным столом и улыбался от уха до уха, читая хорошие новости в последнем выпуске крупной городской газеты для черных.

Его смех перешел в улыбку, пока он переворачивал страницу и дочитывал статью. Он сложил газету, пригладил бородку, потом тихо заговорил с двадцатилетним парнем, который сидел над кроссвордом на другой стороне стола:

— Эрл, брат, Квинс горит. Его жгут евреи.

Эрл Моррис, правая рука Банча, сидел в косухе, а его лицо перекосилось от сосредоточенности, пока он трудился над кроссвордом. В правой руке был карандаш, в левой — зажженная сигарета. Управляться с обеими, заполняя квадратики, у него получалось с трудом. Наконец он отложил сигарету в пепельницу и ответил, не поднимая глаз:

— В нату-у-уре.

— Город хочет построить жилпроект в Форест-Хиллс, — сказал Мун. — А тамошние евреи бесятся, бро!

— В нату-у-уре.

— И вот мэр Линдси едет к ним, а они ему устраивают взбучку. Он разозлился и обозвал их «жирными жидами». — Банч хихикнул. — На глазах у прессы и вообще. Ну прям капитан Марвел. Как его не полюбить.

— В натуре.

— Угадай, сколько газет подхватили эту новость. Ни одна. Ни «Таймс». Ни «Пост». Никто. Только «Амстердам ньюс». Он поехал, оскорбил евреев, и никто об этом слова не сказал. Кроме нас. Евреи нас ненавидят, чувак! Не хотят застройку для черных в Форест-Хиллс.

— В нату-у-уре.

— А беляши ненавидят евреев, потому что те всем заправляют. Сечешь?

— В нату-у-уре.

Банч нахмурился.

— Больше ничего сказать не можешь?

— В нату-у-уре.

— Эрл!

Эрл опомнился и оторвался от кроссворда.

— А?

— Больше ничего сказать не можешь?

— Про что?

— Про то, что я сейчас рассказал. Что евреи всем заправляют.

Эрл молча, с недоумевающим видом, поджал губы. Быстренько пыхнул сигаретой, потом тихо уточнил:

— Это какие евреи?

Банч усмехнулся. «Меня окружают одни идиоты», — подумал он.

— Как там пацан из Коз-Хаусес? В которого вчера шмальнули.

Теперь Эрл выпрямился, пришел в себя. Он заметил, что босс теряет терпение.

— Его уху кранты, — сказал он быстро. — Но сам в поряде.

— Как там его, еще раз?

— Димс Клеменс.

— Четкий пацан. Когда встанет на ноги?

— Где-то неделя. Две максимум.

— Как там продажи?

— Подупали. Но он выставил себе замену.