Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

– Расскажи мне о ней, – сказала Беа, вбрасывая наживку пожирнее. – Расскажи все, как это – быть мамой?

Через сорок пять минут она аккуратно изъяла себя из предсказуемо скучного разговора. («Говорят, что быть матерью – самая трудная работа в мире, и это правда, – торжественно говорила Лина, – во много, много раз труднее, чем написать международный бестселлер, труднее, чем разобраться в заявке на грант NEA!» [26] Национальный фонд искусств (National endowment for the arts). ) Беа встала и обняла Лину на прощанье.

– Не пропадай опять, хорошо? – сказала Лина, слегка встряхнув Беа и вдавив большие пальцы в ее предплечья чуть сильнее, чем нужно. – Свяжись со мной. Найди меня в «Твиттере».

Беа пошла забрать вещи и сказать Полу, что у нее разболелась голова. Ее пальто лежало в комнатке горничной возле кухни под необъяснимо большой кучей шуб (ньюйоркцы совсем потеряли стыд?), застряв под ней левым рукавом, куда Беа для сохранности сунула варежки. Она слышала, как Лина, перебравшаяся на кухню, оживленно беседовала с Селией.

– Понятия не имею, – говорила Лина, и в голосе ее было скорее оживление, чем смущение. – Тысячу лет с ней не говорила. Знаю, что она по-прежнему работает в «Пейпер Файберз» .

Беа застыла.

– Господи, – произнесла Селия, и в ее голосе тоже послышалось удовлетворение. – По-прежнему? Как тоскливо. Она замужем ?

– У нее долгое время был любовник, тот мужчина постарше. Поэт? Он умер, кажется? По-моему, он был женат.

– Так она что, совсем перестала писать?

– Насколько я поняла, да.

Беа слышала, что Лина жует что-то хрустящее – морковку, или стебель сельдерея, или палец низшего смертного.

– Ты что-нибудь слышала от Стефани? – спросила Лина. – Они ведь больше не работают вместе?

– Нет, не работают. Я никак не могу добиться от Стефани каких-то годных сплетен. Она только говорит, что они разошлись и что это по обоюдному согласию, но, уверена, это не так. – Селия слегка понизила голос. Беа придвинулась к дверному проему, распластавшись по стене. – Но я слышала кое-что интересное из другого источника.

– Дааа?

– Ей пришлось вернуть часть аванса много лет назад. Кучу денег.

Беа вздрогнула – и застыла на месте, боясь пошевельнуться.

– Сурово, – сказала Лина, и на этот раз голос у нее был по-настоящему озабоченный. На Беа накатила волна тошноты; внезапно скрутило живот. Когда Лина ее разглядывала, когда смеялась над ней, это было намного лучше, чем быть объектом ее жалости.

– Ужас, – согласилась Селия, мгновенно смиряясь от искренности Лины. – Правда, ужас.

Женщины замолчали, как будто только что прочли некролог Беа или стояли над ее могилой.

– Но знаешь что? – сказала Селия, возвращая себе присутствие духа. – Я просто скажу это, поскольку Стефани здесь нет. Мне никогда не нравились ее рассказы. Никогда не понимала, из-за чего шум. То есть они милые – те, что про Арчи, – остроумные, но «Нью-Йоркер» ? Да бога ради!

– Они были к месту и ко времени, – возразила Лина, и ее голос понизился до того, который Беа помнила по интервью и публичным чтениям и уже тогда терпеть не могла. – Они сработали в конце девяностых, когда мы все созерцали свой пупок, откуда-мы-пришли и все такое. Мы все через это прошли. Молодые были. Не все поняли, как перейти к более зрелому материалу.

Беа ушам своим не верила: у Лины был такой царственный тон, словно кто-то назначил ее чертовой Императрицей Беллетристики.

– Ну, одежда у нее тоже из другого времени и места, – сказала Селия. – Господи, в чем она вообще пришла? Кто сейчас одевается в комиссионках? Она о клопах слышала вообще?

– Прекрати! – сказала Лина виноватым голосом, но все-таки засмеялась.

– И эти косички. Ну правда. Сколько ей лет?

– Мне ее так жалко, – сказала Лина. – Застрять в «Пейпер Файберз» … Люди в этом мире знают, кто она, все еще помнят ее имя. Это, наверное, трудно – быть Беатрис Плам.

Беа порадовалась, что по-прежнему стоит, прислонившись к стене, прижала ладони к холодной штукатурке и ощутила устойчивость, опору, силы вынести волну ярости и унижения, которая ее накрывала. Она закрыла глаза. В комнате пахло кошками, хотя никакой кошки видно не было и следов присутствия других животных тоже. Она задумалась, не просила ли Селия домработницу или соседку спрятать кошку, приглашая друзей в свою нетронутую квартиру, чтобы ее не портила миска с кормом или когтеточка; казалось, она способна на такое предательство.