Дмитрий Глуховский - Текст

Потом подумал: а если бы его мама ехала в метро и позвонила бы – он бы ее голос узнал сквозь гул и громыхание? Конечно, узнал бы. И подделку отличил бы.

Значит, нельзя звонить.

Открыл Вотсапп, написать. А что написать?

Правду нельзя – такую правду без голоса не проговорить. А нужно было матери тоже успокоительного дать. Женщины совсем без успокоительного плохо умеют.

Надо было на «Кутузовскую». Перешел на радиальную, не отрываясь от телефона, читая переписку Пети с мамой. В вагоне аккуратно напечатал ей: «Был в больнице. Не волнуйся, мать. С Ниной все будет ОК».

Потом под стук подумалось: Нина ведь у заведующей обязательно спросит – был тут мой парень? Врачиха ей, конечно, ответит – заходил, интересовался. Сутулый такой, худой, бледный. Как, разве не курчавый, не загорелый, не холеный? Какое там – холеный! На туберкулезника больше похож или на уголовника.

И всё.

Мудло идиотское, вслух сказал себе Илья.

Куда влез! Зачем? В чужое. Угробишь себя. И права не имеешь! Какое ты имеешь право к ним лезть?

Мать ответила через несколько минут: «Это то, что я думаю?»

Когда-то, сто лет назад, мама водила маленького Илюшу в залетный парк аттракционов на ВДНХ. Кроме прочего, там было одно совсем удивительное: огромный пустой стакан – метров десять в диаметре – по вертикальным стенкам которого гонял настоящий мотоциклист. Разгонялся по донышку, потом на большой скорости прилипал против законов физики к стене и дальше, все ускоряясь, мчался по кругу уже отвесно, невозможно и невозмутимо сдвигаясь по стене вверх и вниз: как будто это было право и лево. Илью это тогда потрясло. А теперь он это и сам, кажется, проделывал.

Нельзя останавливаться.

Подождал и написал: «Потом расскажу. Не телефонный разговор».

Глаз с телефона не сводил: сеанс одновременной игры, ни с одним ходом нельзя ошибиться и опоздать нельзя.

– Станция «Парк Победы», – объявил диктор. – Следующая станция «Славянский бульвар».

Очнулся. А где «Кутузовская» – то?! Да это же не та линия, у них там целых три «Киевских» гроздью болтаются, синюю с голубой попутал.

Выскочил из метро: без семи двенадцать! Посмотрел – идти до нужного номера минут двадцать, не меньше. Плюнул на пятьдесят рублей лишней траты и влез в привставший на остановке попутный троллейбус. Пока Илья отбывал, троллейбусам личную полосу на дороге выделили. Цивилизация, бляха.

Троллейбус клацнул судорогой-сцеплением, снялся с места, поколесил бесшумно.

Только Илья рассчитался, сел, выдохнул, обмакнулся в телефон, как троллейбус уперся в пустоту. Думал, светофор, сначала головы не поднял; потом оторвался.

Все кругом замерло. Как будто время остановилось. Ни одна машина не сдвигалась с места ни впереди, ни сбоку. Кутузовский проспект, трасса шириной чуть не с Каму, встал намертво. Каменные десятиэтажные сталинки сжимали его, как ущелье. Триумфальная арка, от которой только отъехали, разрезала поток надвое, как речной остров.

Илья глянул на телефонные часы: через две минуты надо быть там, во дворе тридцать пятого дома!

– Чего стоим? – он по поручням подобрался к водителю.

– Перекрыли, – бессильно-безучастно, как о дожде, сказал тот.

– Это что? Кто перекрыл?

– Сейчас поедет, – объяснили ему.

– Кто поедет? Куда? – Илья задергался.

– Ну кто? Это же Кутузовский проспект. Царь, кто-кто, ептыть, – сказал интеллигентного вида седовласый старичок в тонкой оправе.

– Откройте дверь, я тут сойду, – попросил Илья.

– Не рекомендую, – предупредил старичок. – Там гэбэшники вокруг, они этого очень бдят.

– Я и не открою, – сказал водитель. – Меня потом натянут.

– Я опаздываю!

– Это форс-мажор, – возразил водитель. – Вас поймут.

– В Бельгии премьер на работу на велосипеде ездит, – сообщила женщина сзади.

– Зато он гомосек, – включился бородатый мужик, рыжий с проседью.

– У них гомосеки в правительстве, а у нас пидарасы, – веско произнес старичок в очочках. – Кто лучше?

– А в Швеции детей в школах гомосятине учат, прямо в учебниках, – не сдавался бородатый. – Это нормально? Терпимость!

Двенадцать наступило и прошло. Ничего, ничего, ничего. Чуть-чуть опоздает, всякое может случиться. Может, и Игорь сам с его передачей встал в эту же пробку. По крайней мере, он о себе знать никак не давал.

Илья прошелся до конца салона: посмотреть из заднего окна, не приближается ли кортеж. В хвост троллейбусу уткнулась «скорая помощь»: немо вращала выпученными мигалками. Водитель курил с закрытыми глазами. Врач читал телефон.