Альфред Дёблин - Пощады нет

Общественное мнение начало задумываться. А это всегда плохо кончается, когда общественное мнение начинает размышлять. Правда, оно прибегает к этому исключительному средству только в крайних случаях. Когда в средние века черная смерть — чума — поразила европейские страны, корень зла искали в чем угодно, кроме грязи, в которой утопали города и села, которая скоплялась в ужаснейших кварталах, где навоз кучами лежал посреди улицы, и дома кишели крысами. Обвиняли колдунов и колдуний, навлекших, якобы, страшный мор, сжигали их десятками, вешали отравителей колодцев, паломничали к святым мощам и каялись в грехах; всех, кого только можно было заподозрить, осуждали гуртом вместе с чадами и домочадцами, а грязь оставляли нетронутой. Ныне царило просвещение, люди опирались на науку. И вот, на арену вышла наука.

Началось строительство институтов (строительство это уже было хорошо), которым надлежало заняться исследованием экономических связей и причин, своего рода хозяйственной метеорологией. И оказалось, что новая наука не отстает от старой. Имея в своем распоряжении огромные библиотеки, находясь постоянно в курсе вновь поступающих экономических сведений, среди которых попадались и правильные, профессора этих институтов вместе со своими многочисленными помощниками принялись, как врачи, чертить «кривые», издавать книги и, словно одержимые, писать статьи. Рвение их не оставляло желать лучшего, они доказывали прежде всего, как они полезны. Они процветали среди общего кризиса. Ясно и исчерпывающе доказывали они и излагали черным по белому с красными, зелеными и синими линиями то, что многие давно подозревали: во всем виновата техника! Этого урода, это чудовище, по имена техника, нужно немедленно схватить за шиворот и изгнать из страны, — промышленники со злым умыслом довели технику до высокой степени развития. Эти подлые существа, с помощью ничего не подозревавших инженеров, усовершенствовали машину, изменили процесс производства, и, к общему несчастью, все это дало вначале хорошие, больше того, — блестящие результаты: урожаи собирались исключительные, недра раскрывали свои изумительные богатства, никто никогда не подумал бы, что они хранят в себе столько ценностей. И так как обилие лилось через край, то хлебу, кофе, меди, цинку ничего не оставалось, как подешеветь, а подешевев, они, конечно, упали в цене, поскольку же они упали в цене, они уже не оправдывали затрат на их добычу, не приносили прибылей, и тогда все добрые и полезные деньги, капризные по природе своей, попрятались, сердясь, в погреба, а тысячи, десятки и сотни тысяч рабочих рук, которые раньше были заняты, оказались лишними, и в этом именно и кроется причина безработицы, и, в сущности, тут нечему удивляться, — все ясно, как божий день! Так вот для того, чтобы упорядочить деловую жизнь, надо, разумеется, сократить размах производства.

— Удивительно, — говорили рабочие и служащие, помолчав некоторое время, чтобы переварить все эти выводы, — для упорядочения деловой жизни нас нужно выбросить на улицу! Но их вожди и учителя, пока еще державшиеся за свои местечки на заводах и в конторах, отвечали им: к сожалению, это так.

Да, в высшей степени странное, совершенно необозримое по своим последствиям явление стряслось над миром — кризис. Во времена подъема весь земной шар гудел от веселого, беспорядочного шума, точно под гулкими сводами собрались, пируя, воинственные орды, к которым так и текли в руки добыча, золото, рабы.

Теперь над миром опустилась тягостная тишина. Все, кто сохранил силы, в страхе и озлоблении, заняли свои позиции и стали друг против друга точить оружие. В здании, воздвигнутом в период «расцвета», слышалось какое-то шуршание и потрескивание. Это началась работа червей.

Миновали хорошие времена и в мебельной промышленности. Фирма Карла и его дяди считалась одной из лучших. На фабрике, правда, еще были в ходу старая ножовка, лисохвостка, сверло, коловорот, колотушка, рубанок, разрезальный и расколочный нож, струг, но все это уже отодвинулось на задний план. Могучая сила тяжелых машин давно уже вошла в эти залы, как артиллерия — в крупные армии: машины потребовали себе места, и прежние два этажа в заднем флигеле, куда Карл учеником поднимался по железной лестнице, сменились двумя большими зданиями, а третьем же — фасадном — разместилась постоянная выставка продукции. На токарных станках вытачивалось, точно мягкое дерево, железо, жали электромоторы. Дерево шлифовалось и полировалось теперь на конвейере с бесконечной лентой. Лес привозился теперь непосредственно с гор на грузовиках и гусеничных тракторах, его сразу же бросали под распилочные машины, где сила могучих зубьев лесопильной рамы и поперечки дробила и щепила его. Долбежная машина выдалбливала острореберные отверстия, фуговка и калевка выполнялись на стальных станках, обрабатываемый кусок дерева вставлялся в мощную фрезерную машину, в ней было приспособление для долбежки, и она выдалбливала точные примоугольные гнезда для шипов.