Альфред Дёблин - Пощады нет

Как разбогатело большинство стран! Это было настоящее процветание, краса и блеск. Наш город разросся, как гигантское дерево, как многоствольный клен со сложным переплетом ветвей; год за годом откладывала кора дерева новые круги, оно ширилось, цвело. И вот издалека стали доводиться злые вести — мир, конечно, велик, но так ли он уж велик в наши дни? — вести о банкротствах и банковских крахах, но, в конце концов, кому какое дело до этих далеких событий, да, помимо того, одно-другое ранение не так уж страшно. С этой поры в газетах появились какие-то имена, которые уже не сходили с газетных столбцов, как досадное, жирное пятно.

Носились слухи о катастрофически падающих курсах акций, о миллионерах, становящихся нищими, о раскрытой где-то грандиозной афере, причем приводились такие фантастические цифры, что у рядового рабочего или чиновника волосы на голове становились дыбом. Раздавались голоса, утверждавшие, что все это — плоды проклятых спекуляций, что вся биржа заражена. От этих утверждений оставался один шаг до краткой формулы, давно усвоенной бедными получателями жалований и поденной оплаты: сама биржа и есть очаг заразы. Вначале еще можно было утешаться тем, что пострадавшие страны территориально расположены далеко, мелкий люд даже полагал, что следовало прервать с этими странами телефонную связь, как бы окружить их кольцом карантинных загородок.

А вообще все это легко забывалось. Стоило выйти на улицу, выглянуть в окно, и каждый убеждался, что все на своем месте, наступила весна, потом лето, у кого были деньги, выезжал за город, у кого их не было — сидел дома, многие совсем ничего не знали об ужасном бедствии в далеких странах, и это, в сущности, было лучше всего. Самое умное, если правильно смотреть на вещи, — отменить подписку на газеты, не читать никаких газет вовсе, не расстраиваться. Недобрый вестник любовью не пользуется, и газета, рассчитывающая на хороший тираж, не станет тревожить покой своих читателей. И действительно, некоторое время в газетах появлялись лишь отдельные заметки, которые, однако, означали больше, чем отголоски пронесшейся бури, читателю предлагалось взглянуть на развалины, дымящиеся вдали, но только для того, чтобы поднять собственное самосознание, ибо, кого бы ни спросить, — владельца ли табачной лавочки, почтальона или знакомых и сослуживцев в конторе, на фабрике, — никто и никак не чувствовал на себе влияния этого отдаленного бедствия; ничего не произошло, телефонные провода спокойно можно было пока оставить в покое. С подлинным жаром, правильно учитывая положение, газеты прямо-таки любовно описывали «нормальные» случаи убийства, железнодорожные катастрофы и обычные аварии аэропланов. Много места уделялось также ходу парламентской жизни или обсуждению вопроса о качествах подлинно крупного, так сказать, прирожденного депутата парламента. Такой идеал можно было найти лишь среди покойных депутатов.

И вдруг из промышленных и коммерческих кругов донесся тихий, но вместе с тем пронзительный стон, похожий на кошачий вопль. Вопль этот был ответом на требование уплаты долгов. Само по себе в этом требовании не было бы ничего удивительного, и оно не взволновало бы общественности, мирно переваривавшей излюбленные темы об убийствах и гибели аэропланов. Но требование это относилось к великому множеству фирм, в том числе и к очень крупным, а никто из них не мог платить.

Среди неплательщиков оказались могущественные магнаты, как раз в последнее десятилетие прославившиеся фантастическим ростом своих богатств, чуть не ежемесячно прибавлявших к цифре своих акционерных капиталов нуль справа; это были имена, от которых исходило сияние. И такие люди не могли уплатить сделанных ими долгов. Слушайте, слушайте! В далеких, распроклятых, спекулирующих странах додумались до идеи: добытое хищническими способами дьявольское золото перекачать в другие, благородные, солидные страны, чтобы оно приносило жирные плоды. Хищники как бы испрашивали и — действительно получали — отпущение грехов за содеянные преступления. Так и не покаявшись и продолжая вершить свои темные дела, караемые за это еще более грандиозными банкротствами и банковскими крахами, они потребовали: вернуть им деньги!

Для чего? — мог бы спросить себя спокойный должник. Конечно, для того, чтобы продолжать свои спекулятивные сделки. При таких обстоятельствах совершенно правильно было бы, — рассуждал весь мелкий люд нашего города, — не возвращать долгов и этим предохранить кредиторов от совершения дальнейших злодеяний и заставить их стать на путь закона.