Евгений Рякин - Путь

Доктор добавил жести последним словам, кинув их в морду Аттала. Тот дёрнулся, как от пощёчины, но снова промолчал.

— Ты убил моего хорошего друга Лойера, — ненадолго замолк Доктор, прикусив губу. — Ты напал первый, у меня дома. Я видел всё, что произошло, ты видел, все это видели. Мои парни отбились. Моя женщина отбилась.

— Я тоже от вас отбиваюсь, Аттал, — устало бросил Мирон. — Пускай «ломаный грош» присылают — мне плевать! Я не хочу с вами одно дело делить. Да, Саня, я пойду к тебе, — он крикнул, чтобы все слышали.

Сэм приходил в себя, глядя мутными глазами на ствол в руках Доктора. Аттал сглотнул, понимая, что тут ему, скорей всего, и лежать следующим.

Но Доктор проявил мудрость. Он не стал загонять врага в угол, не стал унижать, и распушать перья, коих у него и не было. Он отрёкся от мести.

— Послушай меня в последний раз, Аттал! Услышь, что я до тебя хочу донести. Я ещё, конечно, выборы не выиграл, но вот прямо сейчас я на все сто стал Хозяином. Так что мне победить — это раз плюнуть. Тебя на хозяйство сколько человек выбирало — двое? Трое? А когда за меня тысячи проголосуют, что ты на это скажешь?

Глаза Аттала забегали.

— Но мы можем быть на равных. Ты — хозяин в Ахее, а я — в Ганзе. Живите своей жизнью у себя и не лезьте к нам, а мы не будем лезть к вам. Всех чужих и враждебных мы будем по-своему привечать — у нас тут тоже место болотное, топкое. Поэтому… Если не против, то можешь валить отсюда, Аттал, и знать, что я не хочу продолжения кровавой битвы. Я хочу мира, а не войны. Ты понял меня? Понял? Я предлагаю тебе снова обрести право на жизнь ценою взаимного мира.

Тут Бо прервала молчание, с напряжением в голосе выкрикнув:

— Знаешь, что, Аттал? Мы — все, кто сейчас находится здесь, кто слышит меня — мы все абсолютно разные люди с разными интересами. У многих из нас нет ничего общего, кроме одного — у каждого из нас есть честь. И мы все живём по её понятиям. Ты хотел отнять нашу жизнь, но мы остались живы, и честь наша осталась жива. Но ты теперь будешь жить без чести! Скажи, Аттал, а разве это жизнь?

Тот злобно глядел на неё, не мигая, затем уставился на Доктора, не веря, что останется в живых после всего произошедшего.

— Иди, — Саня показал глазами на дверь и повторил, поскольку тот озирался, словно, не веря в происходящее. — Иди, Аттал.

Тут, пошатываясь, встал Сэм.

— Подожди. Хозяин. Подожди, я с тобой. — Он оттолкнул Мирона и даже не поглядел на него. — Я с тобой, Аттал Иваныч. — Сэм поднялся на ноги, тяжело пошагал за боссом и грозно бросил, не оборачиваясь:

— А ты, Мирон, забудь о нашей дружбе. Ты для меня теперь никто! И вы все теперь для меня никто, поняли? Я не предаю хозяина. Верность остаётся верностью. А ты забыл это, Мирон. Ты теперь для меня не существуешь!

Сэм догнал хозяина и вдруг покачнулся, ударившись плечом об косяк двери, Аттал поддержал здоровяка, обхватив его за талию, и так, пошатываясь, они покинули залитую кровью комнату. За ними с шумом захлопнулась дверь и всех оставшихся оглушила тишина. На какие-то секунды лица окаменели, превратившись в маски.

Мирон прикусил губу, глядя им вслед, его нижняя челюсть мелко дрожала. Бо не видела этого, потому что глаза её застилали слезы, она вытирала их резкими движениями, сидя на коленях между бездыханным Лойером и беспамятным Оливером. А Доктор словно оцепенел, глядя в одну точку перед собой, ломая голову, в каком месте он свернул не туда, где начался тот путь, который закончился смертью друга?

**

— Вот, вроде бы живёшь себе, планируешь наперёд, строишь прогнозы, а потом — бах! — Саша щёлкнул пальцами. — Случай. И всё меняется не то что в одночасье, а, как бы это выразиться, за несколько минут! Почему так? — он с задумчивым видом вышел из ванны, с обмотанным вокруг чресел полотенцем и в мягких махровых тапках, которые так любила его дама. — Я не понимаю! Думаешь, что будет вот так, а оно оказывается совершенно иначе. Ну, почему, кто-то может объяснить?

— Физика. — Лениво ответила Бо.

— Что физика? — переспросил Саша.

— Физика, говорю, сможет объяснить.

— И как же она объясняет случайность?

— Просто. Ведь наш мир — он нелинейный.

— Бо, ты меня, конечно, извини, но я слабо…

— Смотри, Саша. — Бо в спортивной мужской майке с широкими вырезами по-турецки сидела на своей кровати. Девушка прикуривала из продолговатой деревянной трубочки крохотный коричневый комочек гашиша и, судя по цвету её розовых глаз, делала это уже не в первый раз. — Смотри, — задумчиво повторила она, долго-долго выдыхала, а потом надолго замолкла и даже вздрогнула, когда он окликнул её: — Бо!