Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Я швырнул договоры обратно и сунул коробку под кровать; потом, просматривая книги на стеллажах, обнаружил томик под названием «Клерк X» . И слегка удивился, увидев, что автор этого опуса — моя жена. На задней обложке красовалась ее фотография, на которой она выглядела чуточку моложе своего возраста. Всю переднюю обложку занимала огромная буква X в черном галстуке. Героем книги был мужчина, офисный служащий; несмотря на тарабарский жаргон, я понял; этот малый, Клерк Х , — законченный болван. Поскольку книга была о том, как оценивать личность, чуть ли не на каждой странице задавались дурацкие вопросы типа: «Знакомиться с кем — нибудь — удовольствие или наказание?» Прочитав несколько страниц, я почувствовал, что у меня трясутся руки, и, не отдавая себе отчета, швырнул книгу об стену, а потом — как во сне, когда сам за собой наблюдаешь, — принялся ее топтать, и топтал, пока у меня не поплыло перед глазами.

Когда ярость улеглась, меня захлестнул стыд.

Я уничтожил книгу, которую написала моя жена. И сам не понимал, зачем я это сделал. Стал искать, куда бы спрятать истерзанный томик, чтобы скрыть преступление. Открыл один шкаф и обнаружил, что он заполнен коричневыми коробками.

Отлично, подумал я и разодрал крышку верхней коробки. В ней лежали стопки экземпляров «Клерка X» . Снова закружилась голова; чтобы не упасть, я ухватился за верхнюю коробку, но не удержался на ногах и начал валиться навзничь, потянув ее за собой, в результате чего оказался на полу, засыпанный упавшими книгами и коробками. Когда книгопад прекратился, я сел и, оглядев коробки и груду бесчисленных томов «Клерка X» , заметил среди общего хаоса… миниатюрные фигурки.

Это были пластмассовые игрушки — куколки со съемными ярко — красными и ярко — синими органами: печенью, легкими, селезенкой; органы можно было вынуть, а потом сунуть обратно, — ни дать ни взять составная головоломка, только трехмерная. Я взял одну фигурку, и меня охватила дикая паника: на месте крохотного сердечка и мозга зияли пластмассовые пустоты. Жизненно важные органы отсутствовали. Это настолько взбесило меня, что в надежде успокоиться я снова навзничь раскинулся на полу. Зажав игрушку в ладони, я уставился в потолок и попытался унять панику. Когда дыхание немного наладилось, я очень медленно повернул голову набок, скользнул взглядом вдоль собственной руки до сжатого кулака и увидел, что с одной стороны из него высовывается кукольная головка, а с другой — ножки.

Я отправил мысленную команду кулаку — очень, казалось, от меня далекому и никак со мной не связанному. И с некоторым удивлением увидел, что ладонь медленно, точно цяеток, раскрывается… Тут же на деревянный пол посыпались органы: красная почка, фиолетовые спагетти нервов и коричневые кишки; с минуту я тупо таращился на отпечаток, оставшийся у меня на лалони.

Опомнившись, я аккуратно вставил крохотные органы на место (эта простенькая задачка доставила мне по — детски острое удовлетворение), заново сложил книжки в коробки, а томик, над которым так жестоко надругался, сунул на самое дно. (Жена об этом не узнает никогда.)

Потом расставил кукол. Когда я водружал на верхнюю полку шкафа последнюю фигурку, у задней стенки заметил баночку из — под горчицы фирмы «Коулман». На этикетке детским почерком было написано: «Прыжок Веры!» Горчицы в банке не было. В темной жидкости болтался корень пастернака… нет, кривой цветной карандаш… нет, нет, белесый кусочек спаржи… да нет, на нем же ноготок — это детский мизинец.

После того как книга и игрушка послали меня в нокаут, я уже не сомневался, что детский палец отправит меня прямиком в психушку. Вышло ровно наоборот. Не отрывая глаз от мизинца, болтавшегося в мутной жидкости, я чувствовал, что душа моя успокаивается, а следом ощутил прилив гордости. Я сел на полу и стал баюкать баночку из — под горчицы. За исключением гордости, никаких особых чувств или воспоминаний этот палец во мне не пробудил [21] Я не крал ребенка и не отрубал у него мизинец рассудил я. Но кто знает, как оно было на самом деле? Сначала надо разузнать об этом побольше, а до тех пор лучше не говорить жене про плавающий в банке палец. .

Мысленно я заново пересмотрел вехи «поисков самого себя». Найденные мною «ключи», конечно же, ничуть не проясняли главного — того, что таилось в темных уголках моего сгинувшего «я».

Вот все, чем я располагал:

1. Написанная женой книга, которая кого угодно сведет с ума.