Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

На то, чтобы разобрать руины избы, у меня ушёл час. Брёвна разваливались в руках на трухлявые вонючие куски, из которых лениво выползали какие-то белые жирные гусеницы. Большую часть времени я потратил на борьбу с травой. В углу избы некогда стояли дощатые нары, над которыми был натянут кусок клеёнки. Теперь же это выглядело не более, чем труха от досок, на которых лежала труха от клеёнки. Под ней я нашёл человеческий череп, тазовую кость и ещё с десяток костей помельче. Набор вряд ли оказался полным, но дед меня об этом заранее предупреждал. Я ещё поковырял палочкой в трухе, нашёл пару рёбер и бедренную – и сложил всё в большой крепкий целлофановый мешок. Рядом с остатками нар лежали остатки столика, на которых выделялась своей незапылённостью синенькая с белым крапом каменная пирамидка с кулак размером. Все остальные вещи, что мне удалось увидеть и идентифицировать: таз, чайник, ложка, одеяло, пара звериных шкур – являли собой лишь ржавые гнилые контуры, распались до атомарного состояния и были вовлечены в природный круговорот. Но эта пирамида бросала вызов долине, мху, тлену и самому здравому смыслу! Её словно вчера привезли из какой-то подземной камнерезки, поставили поверх всего, сдули напоследок пыль, перемигнулись, мерзко потёрли синие бородавчатые ручки и пискнули: «Бежим! А то уже слышны шаги этого идиота! Поглядим-ка на его рожу, когда он её найдёт! И на его рожу после того, как эта штука сработает! И-ххи-хи-хи-и!» Но ничьих посторонних следов со взмученной водой рядом не наблюдалось, поэтому появление тут данного артефакта осталось для меня загадкой.

Я вышел из тени и покрутил камень перед глазами. Форма пирамиды казалась идеальной. Грани отполированы так, что в них можно было смотреться вместо зеркала. Об углы я чуть не проткнул палец. Ни одной выщерблины, ни единого скола! Я сам какое-то время занимался обработкой камней, поэтому сразу оценил работу. Она была выполнена на таком уровне, какого я не видел никогда! Появление этого произведения искусства в данном месте никакой логике не поддавалось. Хотя, моё появление тут тоже вряд ли можно назвать заурядным!

Завернув удивительную находку в свитер и убрав в рюкзак, я пошёл было обратно на поляну, но, пройдя десять шагов, вернулся, откинул мусор с того места, где некогда стоял сарай, и заглянул внутрь. Из земли желтел рогатый череп, в стороне в землю влипли несколько куриных перьев. Что и требовалось доказать. Хоронить козу я не собирался, но узнать – правду ли дед говорил на тему домашних животных – я был обязан. Дед говорил правду. Убив его, я загубил его жену и их живность. Не то, чтобы после осознания содеянного надо мной разверзлось небо или плечи придавила непосильная ноша тяжкого греха, но узнать мне это было необходимо. Не идти же сюда ещё раз через четверть века с матюками и хлопая себя по лбу: мол – был рядом, а про козу не глянул!

Вернувшись к ямке на поляне, я достал сапёрную лопатку и за какой-то час докопался до первой косточки. Процесс копания на этот раз оказался так прост и лёгок, что я даже не успел им увлечься, как это часто со мной бывает, когда я делаю тупую монотонную работу. Земля оказалась рыхлой и без корней, хотя слёживалась столько лет!

Первой костью оказалась собачья челюсть. Ещё через штык показалась чёрная истлевшая шерсть и вата. Дальше рыть я не стал, а положил мешок с женскими костями в яму, вылез из могилы и пошёл к ближайшим деревцам. Срубил тесаком осинку, разрубил на два куска: три метра и метр, тщательно ошкурил, сделал крест «в лапу», камнем забил для крепости пару гвоздей в серединку и ещё связал части меж собой шёлковым шнурком. Опустил длинный конец вниз, постоял у края, сняв кепку и глядя в темноту ямы.

– Простите! – сказал я им, и как-то осёкся.

Хорошо, что в моём зале в тот момент не оказалось зрителей! Актёр не блистал талантом, не знал текст, играл без репетиции. Ему не хватало импровизации и техники перевоплощения. Пьеса оказалась дурна, зритель подался в гардероб через буфет, и пора было опускать занавес.

– Ты, дед, прости! И ты, баба, прости! И ты, пёс, прости! – негромко произнёс я, потом повернулся лицом в сторону их избушки и громко крикнул: – И вы, козы с курями, тоже простите! Все простите! Я так не хотел! Не хотел! Ну что мне ещё сказать? Вы сами всё знаете. Покойтесь с миром! И прощайте!

Засыпал яму, потом накопал в сторонке земли и соорудил под крестом холм. Притащил из русла гранитный валун килограмм на двадцать пять и водрузил сверху. Под валун аккуратно положил иконку в прозрачном целлофановом пакетике. Штук десять камней помельче положил по периметру холма. Поужинал, и, поскольку уже совсем стемнело, раскинул своё незатейливое лежбище рядом с новоиспечённым курганом и лёг спать в двух шагах от креста.