Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

– Привет, народ! – заорал я радостно.

– У-ху! У-ху! – откликнулся откуда-то из чащи удивлённый филин.

На этом месте двадцать пять лет назад я прожил около месяца и больше никогда не был, кроме как во сне. Тут, судя по всему, за это время вообще никого не было: из земли торчали лишь пара жердей – скелет одной из наших палаток. Вокруг – буйство травы, местами потоптанной и поеденной какими-то травоядными. Но ощущение такое, словно вернулся домой после долгой командировки. Вот тут спал я, тут – напарник, там мы обедали и сушили донные пробы, тут я сидел у костра, курил и строгал ножом берёзовый кап. Образы и предметы прошлого проявлялись из травы, материализовывались из воздуха. Всё становилось почти как прежде. Всё, кроме меня.

Я развёл костёр на старом месте и лёг спать туда же, где стояла наша палатка: под огромный кедр со стволом окружностью обхвата в три.

– Спокойной ночи всем! – громко крикнул я в темноту, задёргивая целлофан над головой.

– У-ху! – ответил филин.

– Давай, давай, дрыхни! Заутре главный день! – пожелал мне на ночь дед.

– Карауль меня от медведя, старый! Чтоб не скрал меня топтыгин во сне! – приказал я деду. – Вон их тут сколько миллионов бродит! Всё истоптано!

– Нужен ты ему сто лет, медведю-то! – прошамкал дед, садясь ближе к огню. – У ево тут жратвы – на каждом углу. Будет он рот об всякого дурачка поганить!

Уже засыпая, я почуял знакомый запах псины и попросил через плечо, не открывая глаз:

– Плёс! Будь другом! Отойди мля подальше! От тебя несёт как от… как от живого!

Тяжёлый вздох в темноте. Зашуршала от ветра трава, хрустнула на дереве сухая веточка, воздух перестал напоминать газ кожно-нарывного действия. Я, поморщившись от боли в коленях и пояснице, уложил гудящие ноги как смог поудобнее и улетел в ничто.

Просыпаться ночью от холода у меня уже начало входить в привычку. Я откинул целлофан. Костёр догорал, Луна носилась где-то за тучами и появлялась из-за них то тут то там, то круглая, то обломыш, словно мама играла с ребёнком в игру «Ку-ку», прикрывая лицо ладошками и выглядывая из-за них то оттуда, то отсюда. Проблесков зари на небе в ближайшее время не предвиделось. Снег лежал толстым слоем под деревьями, но на поляне его почти не осталось.

– Апрель ужо! Весна нонеча какая-то дурная! В марте тёпло началось, а в апреле – как в феврале навалило! Ничё! Лето своё всё одно возьмёт! – опередил мои возможные вопросы дед, сидящий всё так же у огня и просвечивающий как медуза.

Я ничего не стал говорить. Апрель так апрель! Спать хотелось убийственно! Я натянул свитер, шапку, перевернулся на левый бок, поскольку правый затёк от лежания на жёсткой подстилке, и снова уснул.

* * *

– Вставай! Счастье проспишь! Дел много нонче! – проскрипело у меня над ухом.

Было уже светло, но солнце освещало лишь вершины гор, а местами – верхушки деревьев на этих вершинах, и я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Лиственницы и осины на склонах уже начинали желтеть, а восходящее Солнце добавляло дополнительную желтизну картине, окрашивая пейзаж в совершенно гепатитовые цвета.

В низине, где я ночевал, ещё стоял туман. При первом же шаге в сырую траву я вымок по пояс.

– Век бы такого счастья не видать! Не мог ты ещё часик подождать! – выругался я заплетающимся со сна языком вкупе с пересохшими полопанными губами, но дед уже слился с туманом и вознёсся.

Я неторопясь искупался в тёплой заводи, позавтракал, и когда двинулся дальше вверх по ручью – трава уже почти не брызгалась. Рюкзак по мере убывания консервов становился легче, но и подъём ближе к истоку делался круче. Я постоянно шагал хоть немного, но в гору. Остатки дороги исчезли. Приходилось идти как тогда: то прямо по руслу ставшего совсем узеньким ручейка – переплюйки, то петляя какими-то козьими тропами, которые появлялись и исчезали когда им вздумается. Вот и поворот направо. Мой пульс участился до неприличного, когда я вышел из ущелья на ту поляну, где некогда меня радушно встретили покойник с собакой. На месте похорон никаких следов этих самых похорон мне смаху обнаружить не удалось. Где-то тут я тюкал землю молотком, резал и рубил тесаком корешки и смотрел в небо: не следит ли за мной спутник? Но где точно – в густой траве было не разобрать. Я снял рюкзак, достал тот самый нож и принялся косить траву. Буквально через пять минут я наткнулся на небольшую ямку в земле. Грунт когда-то давно чуть просел, и только я знал – почему.

– Дед, тебя я нашёл! Осталось найти твою жену! – стоя в траве, которая была выше меня на полметра, громко сказал я яме, но голос утонул без остатка в огромности пространства и шуме ветра.