Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

– Решать тебе, – только и сказала она и предложила: – выпей для поднятия упавшего боевого духа!

Муж сморщил нос:

– Нет уж! Пить теперь я долго не захочу. Двинем лучше спать, а то завтра к восьми надо быть в конторе.

Утром он чуть не проспал, добежал до остановки и с боем проник в перекошенный троллейбус. Его прижали к окну, на котором красовались цветастые плакаты, призывающие покупать компьютеры, размещать рекламу по льготным ценам и проводить отпуск на Кипре.

«В Америке старатель получает по сто тысяч долларов за год работы» – вспомнил он статью из какого-то новомодного журнала. Да и у нас при Брежневе старатель после сезона «Жигуля» покупал, а нынче – одну пятую оного. А в Бразилии председатель артели намытое за неделю золото грузит на мула и едет на фабрику. Там, пока он швыркает кофе и смотрит по телику футбол, при нём золотой песок переплавляют в слитки, взвешивают и выдают чемодан денег. Тот едет на муле обратно, собирает мужиков в круг, вываливает деньги на пол и делит на всех. И никто никого не выгоняет по тарифу.

Он пришёл на работу ровно в восемь, и Машуткин сразу сделал ему замечание:

– Приходить надо раньше. Последнее предупреждение.

Калачёва посадили в пустую комнату за скрипучий стол, обе тумбочки которого были забиты пустыми бутылками вперемежку с рыбьими хвостами и хлебными корками. Дали первое задание: начертить план нижнего полигона с учётом результатов бурения последних двадцати скважин. Игорь проработал без перекуров до обеда, поднялся из-за стола, похрустел суставами и пошёл перекусить. Проглотив нечто синее в местной тошниловке и громко побурчав кишечником, подумал, что минусов в работе стало больше. Без пяти два зашёл в свой кабинет и не успел снять пальто, как влетел Машуткин:

– Тебя кто отпускал?

– Я обедать ходил.

– Умный что-ли? У нас обедают на рабочем месте. И какого пса ты план не спрятал?

– Тут же охрана! Да и план-то несекретный, даже без грифа ДСП. Так, рабочая бумажка.

– Какая разница! Всё ко мне в сейф надо убирать, пентюх! А почему свет горит днём? Это же всё из кармана преда, это частное предприятие! Это хорошо, что я тебе замечание делаю, а если пред увидел бы, что днём со светом кто-то работает, он бы знаешь из тебя что сделал? – и повернулся уходить, довольный произведённой выволочкой.

– А что бы сделал?

Игорь стиснул зубы до хруста, кровь закипела в голове. В подобном состоянии Отелло задушил Дездемону, а пенсионерка Валентина Даниловна запрыгнула в окно второго этажа, спасаясь от насильника. Четвёртый раз в жизни Калачёв впадал в состояние бешенства и сам не знал, что сделает в следующую секунду. Он как мог сдерживался, но кулаки судорожно сжимались и разжимались, морда была красная, слова путались под напором эмоций.

– Я спрашиваю, что бы этот феодал со мной сделал? Собаками затравил? Или по тарифу уволил? Так я тут ещё неделю не работаю, пусть увольняет!

Он достал из кармана заявление, быстро, насколько позволили дрожащие руки, поставил дату и расписался. Потом вытащил рубль и пришлепнул им бумажку:

– Это за свет.

– Да ты не понял! Это чё такое? Чё за выходки? – не знал, как реагировать на непривычное поведение подчинённого шеф.

Бывший участковый геолог пошёл к выходу. Шеф встал в дверях:

– Ты далёко собрался?

Игорь подошёл к нему и выдохнул в лицо:

– Уйди с дороги, животное, стопчу нахер!

Двинул плечом статую и зашагал по длинному тёмному в целях экономии коридору. Машуткин выскочил вслед за ним и на удивлённые взгляды коллег пояснил:

– Я ему только сказал, чтоб он свет гасил, а он психанул! А Алексеича уже уволили.

Калачёв подошёл к двери. Ему хотелось сказать очень многое, но выступать перед подобной публикой было бессмысленно. Однако душа требовала, и он на секунду обернулся:

– Никакому начальнику ни за какие деньги я жопу не лизал и впредь не собираюсь. Трудовую заберу позже, – и хлопнул дверью.

– Интересно, – думал он, медленно шагая домой по заснеженному тротуару, – прав я или нет? Может, надо было выключить этот чёртов свет?

Но душа ликовала. Всё-таки он остался человеком, не стал топтать других и не дал растоптать себя, хотя видел, как одни топчут других и не смог ничего сделать. Правда, теперь необходимо было решить одну маленькую проблемку: как в этой стране, на десятый год так называемой перестройки, оставаясь Человеком, не прислуживаться, а служить и, честно работая, заработать хотя бы на отпуск в Париже?