Драгомир Асенов - Биография вечного дня

Крачунов сидит на корточках спиной к ней. И все разыгрывается внезапно: схватив чугунный пестик, аптекарша со страшной силой обрушивает его на голову полицейского. Затем бьет еще и еще раз. Крачунов даже не застонал, он падает лицом вниз — медленно, бесшумно, разметав руки, как бы пытаясь ухватиться за что-нибудь.

«Вот и все!» — безмолвно заключает она. И возвращается на прежнее место, не испытывая ничего — ни волнения, ни тем более ужаса. Лишь какая-то ненужная мысль тревожит ее сознание: «А ведь я собиралась его отравить!»

С улицы доносится размеренный ритм духовой музыки, он слышен даже в этом глухом закутке. Народ ликует, празднует победу. «Ну, хватит!» — строго говорит себе аптекарша и выпрямляется. Ноги держат ее прочно, и от этого она испытывает удовлетворение. Ведь дело идет к концу — вечером, когда стемнеет, она вытащит труп на улицу и бросит его где-нибудь. Пускай люди обнаружат его, пускай разнесется весть, что Крачунов убит, — сколько воспрянет сердец от этой вести! Она склоняется над ним, вслушивается. Потом переворачивает ногой. Нет, сомнений быть не может, он мертв. А это черное, стекающее с его нижней губы, должно быть, кровь? Черная кровь злодея.

Аптекарша выходит, напирает комнату. И вдруг обессилеют прислоняется к двери — вот теперь ей нехорошо, вся спина ее мокра от пота.

— Стефка!

— В чем дело? — спрашивает аптекарша, чувствуя, как она его ненавидит.

— Поди сюда.

В сущности, в этом нет ничего особенного, ему надо дать капли и постоять немного у постели. Надо его успокоить. Но именно этого она не желает делать, ожесточение против него кипит в каждой ее жилке.

— А ты знаешь, — мимоходом бросает Стефка Манчева, избегая его взгляда, — по городу ходит слух, что Крачунов убит.

Аптекарь упирается локтями в подушку, кадык его как-то странно дергается.

— Начальник…

— Он самый! — И небрежно добавляет: — Так что можешь не беспокоиться.

— По поводу чего?

— По поводу единственного свидетеля. Он мертв.

Она фыркает, проводит рукой по лбу, опасаясь, что вот-вот затрясется в неудержимых рыданиях, и, прежде чем выбежать из спальни, возмущенно произносит:

— Как ты мог пойти на такое!

В общем-то ответ заключен уже в самом вопросе. Ее муж был и остается всего лишь жалким, завистливым неудачником. Как она до сих пор его не разглядела? Как не раскусила своего благоверного? Ведь он ночами не спал, когда слышал о чьих-либо успехах. Ведь чья-нибудь случайная удача повергала его в угрюмое молчание. В молодости у него была любимая фраза: «Надо так ударить, чтобы одним махом получить сразу все!»

Да, он «ударил», но за этот удар, нанесенный так давно, ему, может быть, придется заплатить будущим родной дочери.

Николай сидит за письменным столом, прислушиваясь к доносящемуся сверху грохоту. Это топают полицейские — очевидно, стаскивают с чердака труп. Их приглушенные голоса тревожно отдаются по всему дому. Наконец все утихло, в дверь нерешительно просовывается голова ефрейтора Калудова.

— Мы спровадили его в подвал.

— Хорошо.

— Сообщить его близким?

— Я уже сказал — не надо!

— Но у него семья…

Николай разглядывает физиономию полицейского — о, да он вовсе не такой покорный, каким казался сначала. Надо держать ухо востро!

— Почему вы так настаиваете, чтоб сообщить им?

— Неужто мы его зароем как скотину какую?

— А вы считаете, надо устроить публичные похороны? — Николай хлопает ладонью по столу. — Сперва надо разобраться, что заставило его покончить с собой!

— Товарищ уполномоченный Отечественного фронта!.. — Калудов входит в комнату и нерешительно закрывает за собою дверь. — Он дрянь, изверг, но женушка у него, она мне двоюродной сестрой приходится, очень славная. Пожалейте ее!

— Что вы предлагаете?

— Вечером мы с ней где-нибудь его захороним… Она хоть будет знать, где его могила.

— Ладно, посмотрим.

Николай уже жалеет, что назначил Калудова своим заместителем, и тот это, конечно, чувствует.

— А как насчет пирамид с оружием?

— Сейчас я их запру и принесу вам ключ.

Ефрейтор поворачивается кругом, но Николай задерживает его.

— Я не слышу радио! — говорит он.

— Мы его выключили.

— Пусть работает. Всем слушать Софию!

— Так точно, всем слушать Софию.

— Калудов, у меня такое впечатление, что вы неискренни…

Поколебавшись секунду, Калудов вдруг решается рассказать — словно прыгает в холодную воду.