Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Он снял с полки гардероба связку ключей.

— Может, хоть напоследок позорить меня не будешь? Я тебе ключи дам. Не от квартиры, нет. От дачи. Ты же знаешь, она недалеко от Москвы расположена. Дорога хорошая, доедешь быстро.

И, повышая голос, добавил:

— Забирай. Возьми, кому говорю.

— Не нужно, ответила Лариса, отстраняя его руку. — Как-нибудь проживу без твоих милостей и подачек. Ничего от тебя не хочу. Ничего!

Она взалась за дверную ручку.

Но Николай не успокоился и теперь.

Не хотел он расстаться спокойно. И не мог.

— Не хочешь? — переспросил он. — Конечно, ничего не хочешь. Я тоже без тебя обойдусь…

«Сказать ей о Лене? Нет, ни к чему теперь. Кто она такая, чтобы рассказывать ей о моей личной жизни? Чужой, посторонний человек. Пустое место для меня! Пустое!»

— …Убирайся! Нашла себе любовничка! Заместитель мужа! Вот уж точно — заместитель! В постели!

Вот этого Лариса стерпеть уже не могла. Она закрыла приоткрытую было дверь. И, не поворачивая головы, громко и отчётливо сказала:

— Хам! Мерзавец, пошляк и хам!

Ставицкий сорвался. Он и сам не знал толком, как это у него получилось. Как он смог… Он и сам не предполагал, что способен на такое. Он и представить не мог, что способен ударить женщину.

Но — произошло. Как-то неожиданно, будто в мороке, в дурном сне.

Сжатый кулак подлетел в воздух. Николай резко выбросил руку вперёд. И ударил жену. Гнусно, предательски — в затылок.

«Как же так?!»

Лариса качнулась, вскрикнула, схватившись за голову. Отпустила ручку чемодана, и он завалился на бок, стукнувшись боком о дверь.

Красные круги поплыли у неё перед глазами. От боли и обиды перехватило горло, и слёзы потекли из глаз.

Она сжалась, и, в истерике дёргая дверную ручку, повторяла, словно в бреду: «хам и мерзавец, хам… гад, какой гад…»

Николай отступил на шаг назад. Он потеряно, пустыми, бесцветными глазами смотрел на жену.

И прошептал:

— Не хотел же… Ты сама…

— Ноги моей здесь не будет! — крикнула Лариса.

Она достала из кармана ключ.

— Вот! Добавишь к общей связке! С дачами, с квартирами своими… Пропади ты пропадом!

Она бросила ключ на ковёр в прихожей с такой силой, что отскочил он от мягкой поверхности ковра, рикошетом отлетев в дальний угол.

Она взяла чемодан. Вытерла слёзы платком. Открыла дверь и ушла.

Дверь так и осталась открытой.

Николай закрыл её и запер на замок минут через пять.

Эти пять минут стоял он в прихожей. Белый как снег. Как выпавший под утро, нетоптанный, белый декабрьский снег.

Такое белое было у него лицо.

Он смотрел в зеркало, на поверхности стекла рисовал пальцем круги.

«Ушла…»

Отчего-то тяжело было на душе. Он и не думал, что так тяжело будет переживать уход жены.

«Бывшей жены…»

— Ваня!

Услышав голос Ларисы, Иван, плотно прижимая мобильник к уху и посмотрев искоса на жену, вышел в коридор.

— Что случилось? — шёпотом спросил он.

— Я ушла от Николая… Всё, не могу больше! Он…

— Что? Он позволил себе что-то?! — спросил Иван, незаметно для самого себя повышая голос.

— Он ударил… Он ударил меня!

«Расплачивайся, Ваня, — мысленно сказал Романов сам себе. — Спасай её…»

Внешне он выглядел спокойным, но сердце забилось сильнее, и от нарастающего волнения стало трудно дышать.

— Иван, прости… Я понимаю, глупо это звучит. У тебя семья, своих теперь проблем хватает… И поздно уже… Мне некуда… Правда, некуда! Мама болеет, если я ещё на ночь глядя к ней приеду… Помоги, пожалуйста!

— Ты где сейчас?

Иван посмотрел на настенные часы. Без четверти девять.

— Возле дома… Своего, то есть… Где Николай живёт. Во дворе, сижу в машине. Я сначала не хотела тебе звонить, пыталась с подругами как-то договориться. На одну ночь хотя бы. Но всё так неожиданно… Неожиданно получилось… Я ни с кем не смогла договориться, они же… Они же не готовы к такому, да и я… Прости, я глупость сделала! Но ты же говорил об этих… Служебных квартирах, ты говорил. Может, так как-то попробовать?

Она говорила сбивчиво, свловно в бреду. И голос её дрожал.

Иван понимал, что она не в себе. И ещё… Она плакала. И едва успокоилась — только что. И еле держится, лишь с большим трудом не срываясь в истерику.

«Моральный урод ты, Коля! — обругал Иван мысленно своего начальника (или — бывшего начальника?). — Обязательно с тобой разберусь! Завтра же с тобой поговорю! Очень серьёзно поговорю!»

— Лариса, успокойся, — сказал Иван, снова понижая голос (ему показалось, что жена стоит в комнате, за дверью, и слушает их разговор).