Денис Драгунский - Богач и его актер

А может, все проще? Может быть, он просто был слишком горд и одновременно слишком ленив? Он не давал себе труда подумать о том, как познакомиться с ректором академии или деканом факультета, как в клубе подружиться с актерами, в том числе с актерами-профессорами. Да, они ему завидовали, однако считали его, во-первых, чужаком, но он и был чужак, немец, хотя жил здесь давно и говорил совсем без акцента. А во-вторых, и это самое главное, они считали его выскочкой, везунчиком, то есть, собственно говоря, ничтожеством. И в самом деле, они ведь не видели его ни в одной нормальной, обыкновенной роли. Хоть по Станиславскому, с перевоплощением, хоть по Брехту, с отчуждением и раздвоением. А ведь он умел и так и этак. Но они его не видели, потому что в театры его тем более не приглашали. Впрочем, значительно позже, буквально два или три года назад, у него произошел странный разговор с одним весьма известным режиссером. Дирк набрался решимости и спросил его прямо, выслушав предварительно несколько дежурных комплиментов по поводу своей игры в том самом фильме: «А вот скажите, сударь, уж вы на меня не обижайтесь, почему же вы ни разу не пригласили меня сыграть в вашей замечательной труппе?» У этого режиссера был не театр как таковой, а небольшая группа актеров, с которыми он ставил неплохие спектакли, гастролируя по всей Европе.

— А кого бы вы хотели сыграть? Тогда хотели, я имею в виду? — спросил режиссер.

— Да кого угодно! — вдруг закричал Дирк. — Хоть Владимира, хоть Эстрагона, хоть Карла Моора, хоть дядю Ваню. Я подыхал без работы!

— Вы?

— Я!

— Вас пригласить? — спросил режиссер. — Как странно. Скажу вам честно, я хотел. У меня была такая мысль. Но одолела какая-то, — он усмехнулся, — вам, может быть, трудно это понять, какая-то национальная робость. Да, говорят, нашей нации свойственна излишняя деликатность. Я моложе вас на пятнадцать лет. Вы такой знаменитый, даже, можно сказать, великий актер современного кино, а я всего лишь лидер маленькой труппы. Мне и в голову не вмещалась подобная наглость. Чтобы я, никому неизвестный Бенгт Тидеман, вдруг вот так вот пригласил в свою маленькую труппу самого Дирка фон Зандова.

Дирк долго это обдумывал. Не исключено, что этот уже пожилой дяденька издевается над ним. Или нет? Была какая-то народная сказка то ли про бобра и утку, то ли про лису и журавля, Дирк уже не помнил. Там герои-животные никак не решались объясниться… Что же это за чепуха получается? Жизнь, превращенная в анекдот с тяжелым концом. Гордость и предубеждение. В актерско-режиссерском варианте. Гордый фон Зандов боялся предложить себя, а робкий Тидеман боялся пригласить знаменитость. «Да, да, — вспомнил Дирк. — Я про это где-то читал. Психологи это называют профилактикой разочарования». У них с Тидеманом случилась взаимная профилактика разочарования.

Страшное дело: все опять упирается в думанье. Как же научиться не думать, а хотеть и действовать? А думать так, по ходу дела, слегка поправляя руль, а не тормозя всякий раз у обочины.

«Краудвотчинг» — это, оказывается, наблюдение за толпой. Любимое развлечение британских пенсионеров. Не за толпой, собственно, а просто за людьми, которые идут мимо тебя по улице или по парковой аллее. Сиди себе за столиком на террасе кафе, потягивай пиво и наблюдай. Вот девушка прошла в короткой юбочке, вот морячок в брюках клеш, вот семья выкатывается из магазина, а другая заходит. Вот как они смешно столкнулись в дверях.

Дирк пробовал, у него не получалось. Он не мог просто погрузиться в созерцание лиц, фигур и одежды. Ему было интересно представить себе, куда эти люди идут, а самое главное — зачем. И еще главнее, знают ли они, чем вся эта ерунда закончится. Девочка, ты постареешь, морячок, ты потонешь, а вы, члены благополучной семьи, возненавидите друг друга, когда папаша умрет и вы начнете делить наследство. Дирку было стыдно перед самим собою за собственные мысли, но поделать он ничего не мог. И все же, несмотря ни на что, если взглянуть объективно, он весь остаток жизни и занимался этим проклятым краудвотчингом. Вот и сейчас он с пристальным вниманием смотрел на людей, которые приехали в «Гранд-отель» на этот самый ретрит.

Сидеть в номере одному стало совсем невыносимо.

Ретрит, ретрит, ретрит — что же это такое?

Ничего страшного. Спросить у Лены. Удивительное дело, за эти четыре часа и несколько разговоров он привык к этой Лене ну просто как к родному человеку. В крайнем случае, как к доброй соседке. «Надо будет спросить у Лены», — еще раз подумал он, встал, подтянул брюки и снова вышел в коридор. Опять наткнулся на джентльмена из номера через дверь.