Денис Драгунский - Богач и его актер

А вот женщины — женщины охотно с ним общались. Общались, так сказать, в самом широком смысле слова. Не только косметическая королева по имени Рашель затащила его к себе в постель.

Там была одна знаменитая благотворительница, которая организовывала лагеря для раздачи продовольствия в голодающем Судане. Очень красивая женщина, кстати говоря. Дирк со своей неистребимой мужской пошловатостью думал: «Ну зачем ей все это? С таким профилем, с такой грудью и талией, с такими потрясающими ногами? С такой фамилией, с такими друзьями? Зачем она тратит месяцы, а то и годы своей жизни на утомительное выколачивание денег из скуповатых богачей Европы, а потом на поездки в пустынные и голодные районы?» Но затем он переставал об этом думать, осознавая, что есть вещи, которые ему понять трудно. А может, это была просто зависть. Зависть тоже часто ставит заслонки на наши глаза и умы. Но эта дама, несмотря на все свое христианское служение униженным, оскорбленным, больным и голодным, тем не менее живо отреагировала на первый же намек Дирка фон Зандова. Они стояли на марине. Вернее, стояла она, он подошел к ней, она на него покосилась. Они даже не обменялись ни одним словом, просто он, возможно случайно, подшагнул к ней, чуть коснулся плечом ее плеча, она резко к нему повернулась, и они задохнулись в бесстыдном поцелуе. В таком поцелуе, когда клацают зубы и по подбородку стекает слюна. Очнулись они на постели у нее в номере. Долго смотрели в потолок, потом она нежно и благодарно поцеловала его, но по ее вздоху он понял, что ему пора уходить.

Это повторилось еще раза три. Или даже больше, сегодня он не мог вспомнить.

Разговор получился только с одной актрисой. Это была сухощавая дама к шестидесяти. Кстати говоря, все они были отнюдь не молоды — кто чуточку, а кто значительно старше тогдашнего Дирка фон Зандова, от пятидесяти до шестидесяти лет. Оно и понятно, ведь он играл почти восьмидесятилетнего Якобсена, а значит, бывшим его молодым подругам было — ну соответственно, считайте сами. Актриса эта была очень худа. Дирк даже не то чтобы испугался, но как-то внутренне поежился при мысли, что вот сейчас она разденется — и что же перед ним предстанет? Все прежние немолодые дамы были не толстые, нет, разумеется, совсем не толстые, они следили за собой, но при этом были вполне, что называется, в теле. Не знаю, как бы это обозначить необидно. Упитанные, увесистые, грузноватые, пышечно-пампушечные? Да нет, конечно! Нормальные, стройные, крепкие, не такие «вешалки», как эта актриса.

Возможно, она почувствовала его испуг, его нежелание, хотя по всем остальным, уж извините, физиологическим признакам он ее хотел ой-ой-ой как. Поэтому она не стала раздеваться, а села на диван, стоявший в номере, протянула к нему руки, они поцеловались, после чего она просто задрала юбку. Он встал перед ней на колени, поцеловал грудь, а потом живот и уткнулся подбородком в жесткую кость в самом низу.

— Не надо, мой хороший, — сказала она. — Я вижу, что тебе трудно.

— Да бог с вами! — Дирк встал с колен и взял ее за руку: хотел, чтобы она ладонью ощутила, что ему совсем не трудно и он очень даже готов.

Но она выдернула руку.

— Сядь рядышком, — предложила она. — Поговорим.

Он подчинился. Она одернула юбку.

— Прости, что я так, — сказала она.

— Это вы меня простите, как-то нескладно получилось, мадам. Вы так прекрасны. Может быть, вы немножко переведете дыхание, отдохнете? Хотите, я принесу из бара бутылку вина, хотите — коньяку, а хотите — вообще что хотите!

— Зачем это?

— Чтобы вы успокоились, освоились. — Он снова взял ее за руку, целуя пальцы и даже пытаясь шептать какие-то нежные слова.

— Зачем это тебе? — спросила она.

— Я люблю вас.

— Перестань, мой миленький. От того, что ты добавишь меня в список перетраханных тобой баб, никому не будет ни холодно ни жарко. Скорее уж холодно. — И вдруг разозлилась. — Если ты так настаиваешь, если ты действительно так уж хочешь, как молодой козлик, — и она отчасти презрительно щелкнула его пальцем по штанам, — то я могу тебе, извини за выражение, дать. Вон моя сумочка. Там в кармашке под молнией — презерватив. Но ты потеряешь гораздо больше.

Дирк еще раз поцеловал ей руку.

— Я полностью доверяюсь и подчиняюсь вам, мадам. После этих ваших слов мне кажется, что я вас действительно люблю.

— Ну прекрати же ты говорить глупости! Лучше послушай меня. Скольких ты здесь перетрахал и скольких еще собираешься? Отвечай, отвечай, не стесняйся. Мы же с тобой коллеги. Ты актер и я актриса, мы с тобой, как брат с сестрой, можем говорить совсем откровенно. Ну, сколько их?