Филип Рот - Операция «Шейлок». Признание

Или у Демьянюка-младшего сейчас в голове совсем другие мысли? Почему Розенберг лжет? Потому что он еврей и ненавидит украинцев. Потому что евреи решили сжить украинцев со света. Потому что таковы происки, таков заговор всех этих евреев: они решили отдать всех украинцев под суд и очернить их перед всем миром.

Или Джон-младший думает вообще о другом? Почему этот Розенберг оболгал моего отца? Потому что жаждет саморекламы, потому что этот психованный честолюбец хочет увидеть свою фотку в газетах и стать великим еврейским героем. Розенберг думает: когда я расправлюсь с этим украинским придурком, мой портрет напечатают на почтовых марках.

Почему Розенберг оболгал моего отца? Потому что он лжец. Тот, кто на скамье подсудимых, — мой отец, так что он наверняка говорит правду, а тот, кто на свидетельской трибуне, — чужой отец, так что он наверняка лжет. Возможно, для сына все проще простого: Джон Демьянюк — мой отец, всякий, кто отец мне, невиновен, следовательно, Джон Демьянюк невиновен — может быть, следуя логике человека, воодушевленного сыновьей любовью, тут больше и думать не о чем.

А о чем думает сейчас Джордж Зиад, сидя где-то позади меня? Два слова — «паблик релейшенс». Для них Розенберг — пиарщик Холокоста. Дым печей Треблинки — за тьмой этой тьмы они до сих пор умудряются скрывать от мира свои тайные и злодейские деяния. Каков цинизм! С бесстыдной помпезностью эксплуатировать дым горящих тел своих же соплеменников, погибших мученической смертью!

Почему он лжет? Потому что в этом и состоит пиар, пиарщики — лжецы на зарплате. У них это называется «работа над имиджем»: годится все, лишь бы выстрелило, лишь бы отвечало потребностям клиента, лишь бы сгодилось для машины пропаганды. У «Мальборо» есть «Мальборо-мэн», у Израиля — «Холокост-мэн». Почему он говорит то, что говорит? Спросите, почему рекламные агентства говорят то, что говорят. «КУРИТЕ „ХОЛОКОСТ“: ЕГО ДЫМОВАЯ ЗАВЕСА ВСЕ СКРОЕТ».

Или Джордж думает обо мне, о пользе от меня, о том, как сделать меня своим пиарщиком? Возможно, когда меня рядом нет, когда нет необходимости стращать меня всем этим праведным гневом, Джордж взял тихую философскую паузу и сам себе мысленно говорит: да, это все битва за эфирное время и квадратные сантиметры на полосах газет. Кто владеет рейтингом Нильсена [67] Система оценки популярности телепередач, разработанная американской фирмой «Нильсен медиа рисерч»; отражает процент домохозяйств, которые смотрели данную телепередачу. , тот владеет всем миром. Все это — реклама, вопрос в том, какая сторона состряпает более эффектную драму, чтобы донести свою версию до широкой аудитории. У них — Треблинка, у нас — восстание, пусть победит та машина пропаганды, которая сработает лучше.

А может быть — и это весьма правдоподобно — он во власти мрачной тоски: эх, нам бы те трупы. Может быть, подумал я, именно патологическая отчаянная жажда кровавой каши стоит за этим восстанием, их потребность в бойне, в горах трупов, которые на телеэкранах всей планеты послужат окончательным, драматичным доказательством — вот, мол, кто на сей раз настоящие жертвы. Уж не поэтому ли в первых рядах идут дети, уж не поэтому ли вместо того, чтобы бросить на врага взрослых мужчин, они отряжают детей, вооруженных только камнями, — пусть они вызывают на себя огонь израильской армии. Да, чтобы телеканалы забыли их Холокост, мы срежиссируем свой Холокост. Евреи сотворят его на трупах наших детей, и телезрители наконец-то поймут наше бедственное положение. Отрядите детей и зовите телевизионщиков: мы переиграем торговцев Холокостом на их собственном поле!

Ну а что думал я? Я думал: что сейчас думают они? Я думал о Мойше Пипике и о том, что же сейчас думает он. И ежесекундно гадал, где же он сейчас. Продолжая следить за ходом процесса, я озирался в поисках любого признака его присутствия. Вспомнил про галерку. Что, если он там, вместе с журналистами и телеоператорами, наблюдает за мной сверху?

Я обернулся, но со своего места не смог разглядеть ничего, кроме перил галерки. Если он там, подумал я, то думает: что сейчас думает Рот? Что делает Рот? Как нам похитить сына чудовища, если Рот путается у нас под ногами?

Во всех четырех углах зала дежурили полицейские в форме, а полицейские в штатском с рациями стояли в задней части зала и регулярно прохаживались взад-вперед между рядами — наверно, мне надо взять одного из них за пуговицу и повести на галерку, чтобы схватить Мойше Пипика? Но Пипик уехал, подумал я, все закончилось…