Алекс Тарн - Станцуем, красивая?

– Ирочка, что с тобой? Что случилось, детка? – Анька пытается заглянуть Ирочке в глаза, но та упорно прячет лицо на плече у подруги. – Да скажи же ты, что случилось?

– Тут душно! – говорит Мама-Нина. – У нее обморок! Аня, выводи ее!

– Всем душно, – окликается кто-то из глубины комнаты. – И ничего, сидят.

– Почему? – вдруг кричит Ирочка, вырываясь из Анькиных объятий. – Почему?!

Ее лицо залито слезами. Она стоит, судорожно сцепив перед собой руки, и совершает ими странные движения, как будто рубит что-то невидимым топором.

– Почему?! – и удар.

– Почему?! – и еще один.

Слезы льют ручьем из-под огромных дымчатых очков, лицо уже не бледное, а красное, распухшее, блузка расстегнулась и наружу точит кружевная оторочка лифчика.

– Ну, сделайте уже что-нибудь… – растерянно говорит Сан Саныч, отставив на время генерала Ярузельского. – Ну?! Кто-нибудь! Нина! Где Нина?!

– Почему-у-у?! – кричит Ирочка, кромсая топором ненавистный, обидевший ее мир.

Первой выходит из столбняка Анька, за нею Мама-Нина. Вдвоем они окружают рыдающую дюймовочку, подхватывают ее с боков и чуть ли не на руках несут к выходу. Вскакивает и Машка, бочком-бочком протискивая меж стульев свое дородное тело.

– Почему-у-у-у!.. – во весь голос визжит Ирочка, адресуясь к потолку.

Теперь уже на ногах весь отдел. В этой шумной суматохе, в круговерти разноголосых выкриков, толкотни и возни спокойствие сохраняет лишь бюст Ленина в уголке на красной фанерной тумбочке. Оглянувшись на вождя, возвращает себе присутствие духа и парторг отдела Петр Ильич Лукьянов.

– Товарищи! – кричит он, перекрывая всеобщий гам. – Всем вернуться на свои места. Товарищи! У нас политинформация! Политинформация!

Громом прогремев над «Красным уголком», это волшебное слово чудесным образом приводит в чувство всех присутствующих. Потому что люди твердо знают: политинформация – это свято. Ведь именно поголовная явка на политинформацию является лучшей защитой завоеваний победившего коммунизма.

– Садитесь, товарищи! – командует парторг. – Товарищ Минина, вы куда?

– Я-то? Туда… с ними…

Застигнутая уже в дверях Машка робко кивает в направлении коридора, куда Мама-Нина и Анька только что утащили бьющуюся в истерике Ирочку.

– Справятся и без вас, товарищ Минина, – заверяет ее Лукьянов. – Садитесь, пожалуйста. Товарищ Коровин, пожалуйста, продолжайте.

– Чтоб я помнил, на чем мы останови… лись… – бормочет себе под нос Сан Саныч. – А, ладно, пусть будет сна… чала. Итак, товарищи, Первым секретарем ЦК ПОРН назначен генерал Ярузель… ский…

Политинформация продолжается, а тем временем в курилке рыдает Ирочка, положив голову на Анькины колени. Курилок в отделе две: женская и мужская. Сделано это по чисто утилитарным соображениям, из-за неразделимой смежности этих помещений с соответствующими туалетами. Не посадишь же людей туда, откуда открывается вид на уборную противоположного пола. Как говорит Робертино, подобные эксцессы возможны лишь в бессовестной Европе, а наш советский человек характеризуется повышенным целомудрием.

В итоге получилось что-то вроде двух раздельных клубов по интересам, сокровенные женская и мужская территории. По странной человеческой иллюзии, которая гласит, что стоит тебе выйти за дверь, как присутствующие тут же бросаются обсуждать твою персону, женщины свято убеждены, что в мужской курилке говорят исключительно «о бабах», в то время как мужчины не сомневаются в том, что на женской половине только и делают, что перемывают косточки им, «мужикам». Оба эти предубеждения бесконечно далеки от реальности.

Мужской клуб занимается бесконечной трепотней о футболе и хоккее, а если случается стакнуться двум автомобилистам, то и о машинах. Женская же курилка делит время между натуральным обменом вещами – преимущественно, детскими – и обсуждением моделей одежды из польского издания «Бурды». В принципе, благодаря французским связям Роберта Шпрыгина, достижимы и другие заграничные журналы, но, по общему мнению, мало кто может конкурировать с «Бурдой» в практичности фасонов.

Обычно на подоконнике курилки всегда лежит раскрытый на развороте последний выпуск, и кто-либо из девушек, прикусив от старания язык, тщательно переводит на кальку линии будущего новогоднего платья, детской курточки или легкомысленного летнего сарафана. Но сейчас, в святой час политинформации, когда сотрудницы и сотрудники отдела по горло заняты в «Красном уголке» защитой победившего коммунизма, ничто не может помешать Ирочке выплакать все имеющиеся в наличии слезы.