Николай Чергинец - А он не вернулся из боя

— Я понимаю вас, мои дорогие. А там, на Востоке, и в радости, и в горе — с чаем.

Бровикова протянула конверт:

— Вот, получили. Это мне, такое же письмо получила Танечка.

Вера Федоровна достала из конверта сложенный вчетверо обычного размера лист и начала читать напечатанный на пишущей машинке текст:

«Уважаемая Анна Степановна! Ваш сын, Бровиков Андрей Михайлович, с честью выполняя свой священный воинский долг, показывал образцы храбрости и умения в деле воспитания подчиненных и ведения боя. 16 июля 1985 года он, командуя вверенной ему ротой, перехватил в горах три больших каравана противника и одержал победу. Рота взяла в плен много душманов и захватила огромное количество оружия и боеприпасов. Среди захваченного вооружения — ракетные установки, предназначенные для обстрела столицы Демократической Республики Афганистан города Кабула, минометы, тяжелые пулеметы, базуки и переносные зенитно-ракетные установки американского комплекса, предназначенные для стрельбы по самолетам и вертолетам.

Героические действия Андрея Михайловича и его подчиненных предотвратили гибель сотен людей, в том числе женщин, стариков и детей.

К большому сожалению, после боя на месте, где находился Андрей Михайлович в ходе боевых действий, было обнаружено пятно крови, а сам он исчез. Одна из версий — он мог в результате взрыва минометной мины быть отброшенным в глубокое ущелье с многочисленными расщелинами и провалами. Нами предприняты все возможные меры по розыску Андрея Михайловича, в том числе на близлежащей территории. Проводится опрос местного населения расположенных рядом населенных пунктов, а также другие розыскные мероприятия.

Дорогая Анна Степановна, давайте будем надеяться на лучшее. Я как командир полка посчитал своим долгом проинформировать вас и супругу Андрея Михайловича. При получении новой информации немедленно сообщу вам. Держитесь, давайте будем вместе надеяться. Командир 357-го парашютно-десантного полка 103-й воздушно-десантной дивизии полковник В. Марьев»

Вера Федоровна молча сложила письмо, положила его в конверт:

— Дай бог, чтобы он нашелся, чтобы он был жив! — и вдруг предложила: — Анна Степановна, Танечка, а давайте сходим в церковь! Это недалеко от гостиницы «Беларусь». Я вроде бы и не верила в Бога, но сейчас мы должны и его просить о милости.

Так и не притронувшись к чаю, они направились в церковь.

С тех пор как Вера Федоровна получила страшное известие о гибели Николая, она, посчитав, что ее жизнь закончилась, долгое время днями пропадала на кладбище у могилы сына и, придя домой, не отвечала на телефонные звонки, бросалась в подушки, закрывала уши и рыдала. Боль не отпускала ее, она отказывалась понимать, что случилось. Старший сын тоже очень переживал. После работы он частенько ехал на кладбище, как он пояснял, «поговорить с братом». Надо отдать должное многим другим матерям погибших ребят в Афганистане. Они первые дни буквально дежурили у подъезда, где жила Вера Федоровна, а когда наконец она стала выходить из квартиры, окружили ее заботой. Все, конечно, были потрясены, когда ей неожиданно, без предупреждения принесли домой гроб с телом сына.

И вот Вера Федоровна после долгих переживаний и раздумий вдруг поняла, что ее дальнейшая жизнь должна быть связана с такими же мамами, как и она. Коблик решила посвятить себя заботе о всех ребятах, которые были на той войне.

Жизнь, вернее, существование, советских парней в тюрьме шло своим чередом. Парни делали все, чтобы Бровикову было легче переносить боль. От него буквально не отходил Леонов. Они подолгу беседовали, вспоминая свой батальон, Коблика, других солдат и офицеров. Как-то во время разговора о своих семьях Леонов сообщил, что его родители переехали из Брянска в Москву. Отца назначили директором какого-то завода, работающего на оборонку.

— Мать написала, — вспоминал Леонов, — что им выделили четырехкомнатную квартиру недалеко от Большого театра и Красной площади.

Бровиков вдруг перебил его:

— Я слышал, Тамарин сказал, что сегодня двадцать первое августа. Это так?

— Да, по-моему, в этот день Яблочный Спас.

— Да, девятнадцатого или двадцать первого августа Яблочный Спас, точно не помню. Но этот день для меня особенный. Сегодня исполняется пять лет моей доченьке Настеньке.

Губы у Бровикова чуть задрожали, и он, еле сдерживая слезы, тихо произнес:

— Мои, наверное, праздничный стол накрыли, купили ей новые игрушки. Наверняка сказали, что папа в отъезде, а эти подарки от него. — Он немного помолчал, а затем сказал: — Уверен, мама и жена в этот момент, сидя за праздничным столом, вспоминают меня. Им тоже тяжело. Интересно, а что сообщило обо мне командование? Не могли же написать, что дезертировал или сдался врагу…