Через тот же лаз я вернулся на улицу. Что же это такое, в самом деле! Будто все вымерли, как мамонты. Бедные животные! Представляю, что чувствовал последний одинокий гигант перед кончиной: идет день, идет два, а вокруг никого, кроме саблезубых тигров и пещерных львов, как в книжке про доисторического мальчика!
Обычно, пока бежишь до хлебной палатки на Бакунинской улице, по пути встретишь несколько знакомых ребят, но даже потрепаться некогда: дома к ужину ждут теплый батон и свежий обдирный. А тут шляюсь, шляюсь по ойкумене — и ни одной знакомой души! Когда-нибудь, наверное, научатся консервировать бесцельные часы, дни и даже годы. Зачем? Ежу понятно: вместо того, чтобы вот так болтаться без толку, как сегодня, никчемушное время можно будет законсервировать. Каким образом? А как сушат грибы или закатывают в банку огурчики, чтобы с хрустом слопать зимой! «Засушенное» время можно, например, потом прибавить к последнему дню на море, когда пора уезжать, а ты еще не нанырялся и самый большой краб еще не пойман. Или, скажем, ты закончил раньше всех контрольную и сидишь страдаешь, ждешь звонок на перемену.
— Полуяков, ты чего весь изъерзался? — спрашивает Галина Федоровна, хмуря свои суровые каракалпакские брови.
— Я уже. Можно выйти?
— Сиди! Увидит Иерихон... Клавдия Савельевна... крик поднимет. Я тебе лучше примерчик из прошлогодней олимпиады подкину. Поломай-ка голову!
А ведь эти пятнадцать минут до звонка тоже можно законсервировать, пустив в дело позже, когда, скажем, я буду нести Шурин портфель. Она, к сожалению, живет рядом, напротив школы, и через открытые окна в комнате слышно, как завуч Клавдия Савельевна раскатисто кого-нибудь распекает:
— Ты как ведешь себя, поганец! Родителей в школу!
Фамилия у нее — Ерховская, но за глаза все зовут ее Иерихонской. Прозвище придумал наш остроумный математик Ананий Моисеевич. У древних евреев, оказывается, имелась длинная труба, вроде огромного рупора, рявкнешь в нее — и стены города разваливаются. Странно, что, обладая таким оружием, они не завоевали тогда всю ойкумену. Видно, тоже были миролюбивыми людьми доброй воли, как и мы в СССР.
Кстати, в наше время с помощью такой разрушительной трубы можно было бы аккуратно сносить старые дома. Куда удобнее, чем мотать туда-сюда чугунной «бабой», привязанной к стреле крана. Такой «бабой» стерли с лица земли хижину дяди Амира. Остался лишь большой пустырь напротив школы, а то бы я точно нашел, с кем сегодня скоротать время, — с Ренатом. Он редко уезжал из Москвы даже летом. Семья-то у Билялетдиновых большая, а денег в обрез, так как дворники у нас получают очень мало. Наша историчка, если кто-то не выучил урок, говорит, усмехаясь:
— С такими знаниями тебе, дружок, одна дорога — в дворники, улицу подметать!
Всем известно: слово «дружок» означает, что в следующий раз она вызовет родителей в школу. Я однажды задержался после урока в классе и спросил:
— Марина Владимировна, мне вот непонятно...
— Что именно? — оживилась она, так как любит, когда ученики что-нибудь не понимают и честно в этом признаются.
— Насчет дворников...
— Спрашивай!
— Дворники, они ведь тоже пролетариат?
— Чистой воды!
— А у нас в стране диктатура пролетариата?
— Нет, у нас уже общенародное государство. Вы это по обществоведению еще будете проходить.
— Но все равно же — власть рабочих и крестьян?
— Безусловно! — Она как-то странно посмотрела на меня поверх очков.
— Рабочие и крестьяне у нас самые главные?
— Да, они правящие классы. А в чем дело-то?
— Тогда почему стыдно быть дворником?
— Кто тебе эту ерунду сказал? У нас каждый труд почетен.
— Но вы же сами это все время говорите... Выходит, чтобы стать правящим пролетарием, надо учиться на двойки... Так?
— Что за чушь, дружок! Ничего я такого не говорила. Ты меня неверно понял, Юра! Главный принцип социализма — «от каждого по способностям — каждому по труду» — никто не отменял. Будешь хорошо учиться — станешь специалистом. Станешь специалистом — получишь важную должность. Получишь важную должность — будешь иметь высокую зарплату. Что не ясно?
— А кто главней — директор завода или рабочий?
— Странный вопрос. Конечно, директор!
— А директор, он пролетарий?
— Нет, он служащий...
— Вот мне и не ясно. Если в нашей стране главные пролетарии, то почему директор главнее рабочего?
— Нет, не главнее. Я неточно выразилась. Просто на нем лежит большая ответственность. Понял?
Читать дальше