Юрий Мамлеев - Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

Сквозь сон ей слышались бесконечные звонки по телефону. Звон прекращался, сразу возникал другой, и так друг за другом, звонки за звонками. За всю прошедшую жизнь ей не звонили столько. Ей казалось, что ей звонят с того света. Но она не очнулась, не встала и не подошла к телефону.

Прошел месяц. Весна уже распустила свое тепло. Родители Зеи укатили на юг — отдыхать и залечивать нервные срывы. Зея осталась одна и продолжала ждать звонка. Да, отношение к своему телу у нее изменилось слегка. Пропал жутковато-тяжелый взгляд, каким она смотрела на себя в зеркало. Она даже с любопытством поглядывала на себя. Тело уже было не «черт знает что», а как бы своим. Иной раз глянет Зеечка на себя в зеркало и даже хихикнет от скромного, непорочного удовольствия.

Галя, с которой она однажды встретилась, только качала головой: «Зейка, прогресс-то малюсенький, но лучше хоть что-то, чем ничего… Разве так обожают свое тело? Смотри у меня!»

Единственное, в чем был значительный прогресс, так это в отношении к своему горлу. Зея даже поглаживала его порой, и возникал легкий страх за его судьбу. Где-то на периферии сознания брезжил некий интерес к смерти и к покойникам. Но в основном, в центре ее бытия, было по-прежнему мертво. Было впечатление, что когда она более или менее родилась, душа ее остолбенела от всего увиденного и так и осталась остолбенелой по сей день.

Наконец звонок раздался. Хриплый, как будто с того света или из тюрьмы, голос Трофима произнес:

— Послезавтра к часу дня приходи. Тебя там ждут.

И он назвал адрес дачного поселка, улицу, номер дома.

— Скажешь: «Я Зея от Трофима».

Зея стала что-то лепетать, но Трофим прервал ее:

— Лепетать не надо. Просто поезжай. От Анфисы тебе привет и жалость.

И повесил трубку.

Зея вздохнула, обрадовалась. Другая испугалась бы ехать неведомо к кому за город. Да еще при наличии в стране развитого криминала. Но Зее вообще был чужд всякий страх. «Чего мне бояться, когда меня нет?» — один раз мелькнула в ее душе такая мысль. С тех пор ей все было по колено. Не мужество, конечно, а просто безразличие ко всему, что с ней будет. Правда, горло она слегка жалела.

В назначенный день она встала рано, попила чайку, и опять ее потянуло посмотреть на себя в зеркало. «Это я, — удивилась она. — Какая все-таки чушь».

…Ехать пришлось на электричке, минут сорок, однако. Мелькали забытые людьми, но не Богом, поля, леса, брошенные деревушки. Напротив Зеи сидел старичок, который с диким недоумением смотрел на нее и хотел, видимо, что-то спросить, чтобы рассеять недоумение свое, напрягался, но почему-то молчал, не смея выразить, что за загадка у него на уме.

…Станция оказалась пустынной, домишки шли куда-то вглубь, уютные до бреда.

Наконец она нашла домик. Дачка как дачка, а не как нечто неописуемое. Калитка, палисадничек, травка, окошечко, только кота не хватает в нем…

Постучала, нажала кнопку около мокрой двери. Открыл ей эту дверь совершенно дикий человек лет около 29–30… Волосы взлохмачены, рубашка вот-вот слетит с его тела, взгляд смотрит куда-то далеко, невесть куда, но в то же время неподвижен, словно зафиксирован на каком-то видении. Длинные руки, словно крылья. «Такой убьет и не заметит», — подумала Зея.

Он представился:

— Судорогов, — проговорил он. — А вас мы ждем.

— Я Зея.

— Проходите.

И Судорогов неожиданно погладил Зею по головке своей длинной, белой, исхудалой рукой. Зея от непонятливости спросила:

— А почему у вас такие исхудалые руки?

— От тоски.

И он повел своею тоской Зею внутрь, и внезапно, когда Судорогов распахнул в темноте какую-то дверь, Зея оказалась в большой до нелепости комнате, где за столом, как на Страшном суде, сидело рядком довольно много людей. Зея оледенела, и наконец-то вдруг внутри что-то екнуло, словно ей предстояла жизнь, похожая на смерть.

— Теперь это ваше общество, Зея, — проговорил Судорогов. — Сейчас к вам подойдет главный.

Из-за стола вышел сидящий в простом кресле грузный человек лет тридцати двух, не больше, чернобородый, и вид у него внешне был как у разбойника, если бы не глаза, горящие черным светом, изумительно проницательные. Он подошел к Зее, сказал «милости просим» и предупредил:

— Мы вас не съедим. Знакомьтесь с каждым.

Зея полумеханически подошла к столу. Отчего она остолбенела и обалдела, она не понимала. То ли люди были такие, то ли что-то невидимое и запредельное носилось в этой комнате, не раскрывая себя.