Юрий Мамлеев - Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

— Да черт с этими нюансами! — воскликнула Галя. — Лишь бы жить, существовать, здесь, там или за далью миров, в духе…

— Что за патологическая жажда бытия! — вздохнул Кравцов. — Я бы отдохнул, соснул как-нибудь в самом себе.

— Господа! Хватит! — настояла Галя. — Моя сестренка иначе того гляди сойдет с ума… Предложение отдохнуть.

Отдых прошел тихо, мирно, за чаем, без Хиросим и призраков.

Зея вернулась домой поздно вечером, предварительно договорившись с Галей встретиться на днях.

…В квартире никого не было, раздался только звонок от родителей. Они отдыхали во всю Ивановскую. Зея же не могла овладеть своими мыслями, они текли эдакой бесшабашной рекой, обрызгивая ее душу неслыханным ранее. Она не сопротивлялась, радовалась даже тому, чего абсолютно не понимала. Душа ее была возбуждена больше даже, чем после первой встречи, неизвестно почему. Тело было в порядке, оно адекватно реагировало на такое взвинчивание…

…Наутро пропал дед Коля. Правда, к вечеру нашелся… Зея смотрела на себя в зеркало и не узнавала себя… Мелькнула мысль, что ее подменили.

…Через два дня позвонила Галя и предложила встретиться и прокатиться для души на речном трамвайчике по реке-матушке Москве. Зея пришла, и они быстро очутились на уютном кораблике, тихо и убаюкивающе плывущем вдоль великого города, мимо Кремля, памятника Петру Первому, Воробьевых гор, лесов и куполов Новодевичьего монастыря… Зея рассказала Гале о своих ощущениях.

— Да, не волнуйся, если кое-что показалось странным или непонятным, — заключила Галя. — Это все придет, если Бог даст… Главное, что душа пробудилась… Я знала, что так будет…

— И что же мне делать?

— Живи.

— И тело пробудилось, как ты говоришь.

— Пусть живет. Только в норме, по-человечески…

— Кое-что в этих беседах меня напугало.

Галя посмотрела на течение реки. «Боже, какое успокоение, — подумала она. — Не то что на земле».

— Галя, ответь.

— Зея, я слышу… Мой ответ таков: больше тебе в нашей компании появляться не надо. Шоковая терапия состоялась. Теперь тебе нужно спокойно работать над собой. Я познакомлю тебя с другими людьми, молодыми студентами с моего философского. Там есть человека два-три, которые подойдут тебе. Да и Лев кого-нибудь найдет для тебя, я попрошу… С ними ты сможешь тихо и постепенно пробираться по этой небесной чаще. Кое-какие книги для начала тоже необходимы. Кстати, ты крещеная?

— Конечно.

— Но надо же раскрыть, закрепить это. Я сведу тебя к одному батюшке, очень образованному и доброты райской. Полеты свободной философской мысли — это одно, но религия необходима как воздух. Иными словами, надо иметь твердую почву под ногами… У тебя родители-то все крещеные?

— Родители да. Но дед некрещеный.

— Дед Коля?

— Да.

— Странно! Дед, а некрещеный. Надо обратить его в православную веру и крестить.

— Как? У него ум диковатый.

— Ничего… Я займусь, у меня есть опыт. Я уже двоих личностей, наших соседей, кстати, привела к вере, и они крестились.

А кораблик плыл и плыл, плыли и берега Москвы, умиротворенные течением реки. И небо было чистое, голубое, словно защищенное от всяких Хиросим, и бесконечное.

— А как же Россия, что ты думаешь? — неожиданно спросила Зея.

— Россия еще не раскрыла все свои великие возможности, поэтому будущее за нами. Есть даже такое стихотворение загадочное:

От таких стихов Зея немного растерялась.

— Объясни, — сказала она.

— Объяснять стихи! Ну, ладно… Попробую… Здесь Россия выступает как тайна… Тайна до такой степени, что даже самой судьбе она неведома… И главное — путь ее к самой себе… Она еще пришла к себе не полностью, далеко не полностью… А когда придет, не только дьявол будет отброшен… Осуществить себя она сможет, я думаю, уже во вселенских, духовных масштабах… Земля слишком мала…

Зея умолкла, а потом опять спросила:

— А душа?

— Душа? Она бесконечна.

Вот так и вышли они на берег.

— Все это очень трудно осознать, — сказала Зея на прощание. — Осознать реально.

— Придет само собой, — ответила Галя.

…Зея долго бродила одна по улицам Москвы. Наконец пришла домой. Легла на кровать и вдруг разрыдалась, но не от страха или тревоги; это было какое-то фантастическое рыдание, понять которое она не смогла.