Лев Шкловский - Понары - Дневник Саковича и остальное

— как организовать выход. Мы знали, что кругом немецкая охрана, а дальше — все было неизвестно. Находятся ли вблизи партизаны,

— об этом тоже ни у кого не было ни малейшего представления.

Зингер знал эту местность. Он мне сказал, что в 14 километрах от Понар начинается знаменитая Рудницкая Пуща — большой лес,

и что где-то вблизи должна быть река.

Немцы охраняли Понары необыкновенно тщательно. Однажды у нас вдруг поднялась тревога: к нам забрел заблудившийся мертвецки

пьяный эсэсовец. Штурмфюрер пристрелил его на месте. Никто не должен был проникнуть в тайну Понар.

Мы решили идти все вместе по определенному направлению.

Всех заключенных мы разбили на 8 десяток. Над каждой десяткой был поставлен командир. Этот командир знал состав своей десятки

и инструктировал своих людей. Я поставил вопрос таким образом: выход возможен только на основании железной дисциплины.

Я сказал: ”Выбирайте любого командира, я его распоряжения буду беспрекословно выполнять”.

Мне поручили составлять списки. Первые две десятки я объединил вместе. В это число я включил людей, которые больше всего

работали по подкопу и, кроме того, могли в дальнейшем принести пользу партизанам.

Вот в каком порядке шли люди первой десятки: 1 — Догим, 2 — Фарбер, 3 — Костя Потанин, 4 — Белец, 5 — М. Зайдель, 6 — Петя Зинин,

7 — Овсейчик, 8 — М. Кальницкий, 9 — Шлема Голь, 10 — Канторович.

9 апреля все было готово. Мне хотелось уйти 12 апреля, так как это число — знаменательная дата в моей жизни: день рождения моего

брата.

Но, к сожалению, 12 апреля светила луна; вот тут нам помог своим советом раввин. К нему обратился Овсейчик. Раввин ему сказал,

что 15 апреля будет самая темная ночь месяца.

12 апреля мы с Белецом спустились в подкоп. У нас была маленькая медная трубка с делениями, и мы снова убедились, что до

поверхности земли осталось 10 см. Мы видели уже звезды, мы почувствовали свежий апрельский воздух, и это нам придало силы.

Мы воочию увидели, что освобождение близко.

15 апреля мы целый день работали. В этот день один немец, которого мы прозвали обезьяной, без всяких причин сильно ударил

меня палкой по плечу.

В 11 часов вечера мы с Догимом собрали всех.

У первой десятки было два ножа и большой флакон уксусной эссенции, который разлили в две бутылки. Все это мы взяли у трупов.

Вообще все, что у нас было, мы доставали у трупов. Перед выходом я сказал: ”Имейте в виду, назад дороги нет ни при каких

обстоятельствах. Если нас обнаружат, нас все равно расстреляют. Лучше умереть в схватке, но идти только вперед”.

Мы поползли. Догим убрал последний слой земли, мы уже дышали полной грудью. Ночь, действительно, была очень темная, кругом

стояла абсолютная тишина. Когда все было готово, Догим и я сняли цепи. Послали Вульфа дать сигнал, что все готово, и вот, по одному,

первые 20 человек спустились в туннель. Костя всем снял цепи и люди поползли. Стали выползать из туннеля. Надо было соблюдать

абсолютную тишину, даже при стрельбе не нарушать порядка и молчания. Ползти надо было метров 200-250 от нашей ямы, там

начинался небольшой лесок. Надо было добраться до проволоки и перерезать ее кусачками. На то место в заграждении, которое

прорывалось кусачками, были повешены две белые тряпки, чтобы следующие видели, где проход. Я предполагал, что 14 километров

можно пройти за одну ночь. Первым полз Догим, вторым я. Держу его за ногу, выползаем и, вдруг, я вижу, что Догим сворачивает

вправо. Я вижу, что налево, на фоне неба вырисовывается фигура часового. Еще отползли шагов 20-30, но и с этой стороны виднеется

фигура часового. Он медленно ходит. Опять пришлось сделать поворот. Когда я полз по земле, то испытывал совершенно

непередаваемое чувство. Я дышал всеми порами тела.

Я чувствовал, что наш труд не пропал, и ликовал. Вдруг раздался выстрел в воздух. Видимо, под чьей-то рукой хрустнула веточка.

Как только раздался первый выстрел, началась стрельба со всех сторон. Я оглянулся: вся наша трасса была наполнена ползущими

людьми, некоторые повскакивали и бежали в разные стороны. Однако, мы доползли до проволоки и разрезали ее кусачками,

а выстрелы все громче и ближе.

Через 2 километра — снова проволока, мы ее также перекусили; я вижу, что около меня осталось только пять человек. А немцы

ударили из миномета. Это сигнал тревоги для всего гарнизона. Мы вбежали в лес, но не учли, что со всех сторон были расположены