Лев Шкловский - Понары - Дневник Саковича и остальное

де, поросших лесом и живописных, вдалеке пробитых туннелем, а

в километре за выходом из туннеля (когда едешь от города) удосто­

енных высокой — поскольку на самой вершине — чести: здесь вы­

строена станция Понары.

Понарские горы известны с давних пор. Известны своей живо­

писностью, высотою своих сосен, упоминанием в поэме Мицкеви­

ча, битвой между польскими войсками и русской императорской

гвардией, разыгравшейся здесь в 1831 году. Да и многими другими

более ранними и более поздними происшествиями. Здесь проходят

шоссейные дороги, которые сразу за старинной часовенкой разбе­

гаются, как пальцы на руке, веером в четыре стороны: на станцию

Понары, на Гродно, на Ваку и Ландваров, на Рыконы и Каунас.

Там, возле железнодорожного полустанка выстроили город-сад, а

по-нашему — обыкновенный дачный поселок, который мог слу­

жить и курортом, потому что хоть сосен тут и поубавилось после

многочисленных войн и нашествий (с 1914 года их было 15), но

круглый год тут пахнет живицей, а осенью — грибами и холодным

сильным ветром, который навевает свежесть со всех сторон нашего

края. Растет здесь и исключительно высокий вереск — на этой не­

плодородной, песчаной, сухой, здоровой для легких почве. Вереск

пользы не приносит, но придает окрестностям только им присущий

колорит. Эту синеву, эту печаль, источник которой — ржаво одно­

образные древесные стволы, усиливают утренние туманы и безгра­

ничная отдаленность горизонта.

Кто любил свои родные подвиленские края, тот, конечно, лю­

бил и Понары. Зимой туда ездили кататься на лыжах. Стыдно при­

знаться, но ездили и... стреляться на дуэли. Джентльмены, которые

дали друг другу в кабаке по морде, или по пьянке друг друга обло­

жили, или оклеветали в печати, - по местному обычаю, приезжали

сюда с "дуэльным кодексом" Бозевича и старомодными пистолета­

ми. По колено в снегу или в вереске, они отмеряли положенное

число шагов и поднимали тяжелые дула пистолетов. Пестрый дятел

переставал стучать и недоверчиво наклонял головку, белка взбира­

лась повыше, чтобы лучше видеть... Шоферы, которых ни свет ни

заря подняли с постели, зевали в такси до самого обмена выстрела­

ми.

Прославились Понары и одним преступлением. Однажды сюда

привезли, на автомобиле в лес, убитую женщину, труп облили

бензином и сожгли. Юбка и белье висели на деревьях. Вся страна

была потрясена; в Понары приезжали репортеры и фоторепорте­

ры; следствие продолжалось несколько лет, но убийц не нашли. А

сколько догадок, леденящих в жилах кровь... Вот такие были вре­

мена.

Все это было, все прошло. Дачные радости, красота окрестно­

стей, синева горизонта, лыжи, поединки и ужасающие преступле­

ния мирного времени навсегда замкнуты в одной лишь невозврати­

мой памяти, и сегодня их можно разглядывать, пожалуй, как

сквозь стекло витрины, через которую нищий глазеет на драгоцен­

ности.

Понары стали в эту войну воплощением ранее не слыханного

кошмара. При этих шести звуках, завершающихся гласной "ы",

многих бросало в дрожь. Мрачная, отталкивающая слава этого на­

звания потихоньку сочилась с 1941 года, как липкая человеческая

кровь, все шире и шире растекалась по стране и от страны к стране,

но на весь мир не прозвучала — и по сей день еще.

В 1940 г. большевики создали в Понарах, на бессмысленно

спиленном участке леса и землях, отнятых у населения, какой-то

никому не нужный государственный завод, по своему обычаю

окружив большое пространство крепким забором и колючей прово­

локой. Эту обезличенную территорию немцы и использовали в

1941 г. как место массовых убийств, организовав здесь резню евре­

ев, одну из величайших в Европе. Никто не знает, почему эту тер­

риторию прозвали "базой" и кто дал ей это название. В Понары

привозили грузовиками, а затем целыми железнодорожными эше­

лонами тысячи евреев и здесь убивали.

Далеким отголоском катились с этих холмов и разносились на

многие километры отдельные выстрелы, короткие, рваные, частые,

продолжавшиеся иногда по многу часов подряд, или, наоборот,

стрекочущие очереди пулеметов и автоматов. Происходило это в

разное время, чаще всего среди бела дня. Иногда несколько дней

подряд, обычно к вечеру или с утра. Бывали недели, а то и месяцы

перерыва, а потом опять, в зависимости от направления и силы